Особенно,... 
6 
– Расслабьтесь, – сказал он, но именно это ей не удавалось сделать.
Даже здесь, среди самых известных и красивых людей Мельбурна, его появление вызвало оживленный интерес. Когда они проходили через толпу, головы поворачивались в их сторону, разговоры стихали. На Милли особого внимания никто не обращал: завтра будет другая.
И, конечно, каждая присутствующая женщина надеялась, что этой другой станет она.
– Как я понимаю, вы здесь не каникулы проводите, а хотите продать свои картины?
– Таков был план, – вздохнула Милли. – Я отвела на это три месяца. Антон предложил мне приехать сюда.
– Вы его знали?
– Я познакомилась с ним в прошлом году, когда он приезжал в Лондон. Я как раз получала степень, а он был приглашен на торжественный прием.
– Он не художник? – уточнил Леонид.
– Нет. Но он широко известен как первооткрыватель талантов. Я была счастлива, что он высоко оценил мои работы. Он предложил выставить их. И вот я здесь – по крайней мере, до завтрашнего утра. Я не могу позволить себе находиться в Мельбурне дольше.
– И что вы собираетесь делать дальше – ну, когда вернетесь домой?
– Стану преподавать, я этим раньше занималась. Придется снова, – вздохнула Милли.
– Но можно ведь заниматься тем и другим. Совсем не нужно бросать рисовать.
– Я понимаю. Но… У меня так не получается. Когда я рисую, это как жар и холод. Хорошо бы работать всю неделю, и с вечера пятницы до вечера воскресенья рисовать. Многие так и делают…
– Но?
– Картина, которую вы видели… Она крутилась в моей голове две-три недели, и, наконец, я увидела ее полностью. И готова была положить на холст. Тогда я заперлась в своей комнате на неделю. Я выныривала в мир, чтобы что-нибудь съесть и принять душ. И даже… Еда и дыхание не главное, когда я рисую.
– Вы меня потрясли, да нет, просто перевернули мой мир, – задумчиво произнес Леонид.
Я что-то не так сказала?..
– А вы часто здесь бываете? – Милли торопливо глотнула свой коктейль.
Может, у меня очень ранний климакс? Иначе, почему меня то и дело кидает в жар? Да еще его бедро касалось ее… Ей приходилось обмахиваться меню.
– Иногда, – легко ответил Леонид. – Я не очень это люблю. Здесь полно людей с пустыми головами, которые считают себя очень интересными.
Он вновь посмотрел на Милли. Это очаровывало и гипнотизировало ее, невероятно волновало. Казалось, его взгляд обладает физической силой. Все ее тело напряглось. Если она не заставит себя говорить – все равно о чем, – она начнет целовать его или схватит за руку и побежит с ним… все равно куда.
– А вы давно в Мельбурне? – ее голос звучал хрипло.
– Это имеет какое-нибудь значение?
– Вам нравится ваша работа? – Она попробовала зайти с другой стороны.
– Вы решили взять у меня интервью?
Леонид пристально смотрел на ее губы, и она не могла правильно сформулировать ни единого предложения. Господи, что же с ней делает этот человек? Стоит ему пальцем ее поманить, и она побежит за ним куда угодно. Это и возбуждало и ужасало Милли. Всегда очень осторожная с мужчинами, всегда спокойная и очень сдержанная в своих эмоциях, она вдруг словно утопила книгу своих правил: все страницы мокрые, их нельзя прочесть, и непонятно, как себя вести. И все это только из-за присутствия Леонида.
Она желала его, хотела физической близости, сейчас, немедленно. Хотела, чтобы он увел ее из этого бара, куда-нибудь, чтобы он украл ее…
Чтобы он стал ее первым…
О нет, она не старалась сохранить девственность из-за следования каким-то ханжеским правилам. Просто она жила с родителями и братом, училась, работала, рисовала – на это уходило много душевных сил. Рядом с ней не возникало никого, с кем хотелось бы быть ближе, хотелось бы перевести отношения на другой уровень. Она никому не доверяла настолько, чтобы открыть себя. И хорошо, что все это сохранилось для Леонида.
Она отдаст себя ему.
Одна только эта мысль потрясала Милли, потрясала до глубины, до самой сердцевины.
Голос Леонида прервал ее самоанализ, разрушил сексуальное заклинание:
– Я приехал сюда подростком, изучал финансы и бизнес, ну и английский, конечно.
Она с трудом вспомнила свой вопрос, на который он отвечал.
– Вы не знали английского, когда приехали?
– Ни слова.
– А ваши братья и сестры – они говорили по-русски? – Милли трудно было представить, каково это – не иметь возможности общаться с собственной семьей.
6 
