39 
Она присела на низкую кровать; напряжение не отпускало ее, и Эйлида только и могла, что слушать и молиться, чтобы Доран чудом спас ее.
Издали доносились какие-то голоса, должно быть, из опиекурильни; Эйлида была уверена, что и тошнотворно-сладкий запах проникает к ней в комнату оттуда же. От этого запаха становилось все труднее дышать, и Эйлида молилась все жарче, чтобы ее освободили до наступления темноты.
«Спаси меня, Доран… спаси!» — без устали повторяла она про себя.
Потом она вдруг испугалась, что он вообще не намерен ее спасать… или не захочет платить назначенный выкуп.
Где-то в глубине сознания сохранились слова отца: «Никогда не следует платить похитителям или шантажистам — это лишь побуждает других преступников подражать им».
Что, если Доран придерживается таких же принципов и, станет грозить китайцам возбудить против них дело в суде? Ведь на это уйдет немало времени.
К тому же она была убеждена, что ему неизвестно, где ее прячут. Китайцы предложат Дорану оставить выкуп в условленном месте или назначат ему тайную встречу. Возьмут у него деньги, а ее не освободят.
Что же ей делать? Господи, что ей делать?
Она была достаточно разумна, чтобы не кричать и не биться о стены, — никто на это не отзовется, меньше всего те, кто дурманит себя в опиекурильне. А китаец с косой или его товарищ силой заставят ее молчать.
Надо только молиться и ждать.
Эйлида закрыла лицо руками и подумала, какое счастье было скакать вместе с Дораном на его великолепных лошадях.
Как замечательно было спорить с ним за обедом о вещах, которые ей раньше ни с кем не доводилось обсуждать, разве что иногда с отцом.
Доран очень начитан и при этом опирается на свой большой жизненный опыт.
«Ну почему я не попросила его рассказать мне о себе?» — сожалела Эйлида.
Думал ли он о ней, возвращаясь сегодня в Лондон? Скорее всего нет, ведь ему нужно было править лошадьми и сосредоточиться на этом. И вдруг каким-то незаметным, коварным образом к Эйлиде вновь подкралась мысль о любви Дорана к некой неведомой красавице.
Мысль об этой другой, не похожей на нее женщине причинила ей почти физическую боль в сердце.
Эйлида не спрашивала себя, почему у нее болит сердце, оно просто болело, и все. Болело и делало ее еще несчастней.
Потом она вдруг начала вспоминать вычитанные в одной из отцовских книг рассказы о пытках, которые китайцы в прошлом применяли к заключенным.
Например, ужасная «Смерть от тысячи ран», когда человека, совершенно обнаженного, подвешивали в рыболовной сети, и острыми ножами вырезали куски мяса из его тела.
Такими же ножами, какой прикладывал ей к горлу китаец с косой.
Вспомнила Эйлида и о том, что если с выкупом медлят, китайцы посылают каждый день то ухо, то палец жертвы ее мужу, отцу или опекуну до тех пор, пока не получат деньги полностью.
Все это было так страшно, что Эйлида вскочила и попыталась открыть дверь, хоть и знала, что усилия ее бесполезны.
Дверь была крепко заперта; Эйлида присмотрелась к окну — нельзя ли до него добраться, а потом вылезти из комнаты.
Она подняла руки, но окно находилось слишком высоко и к тому же было очень маленьким, не протиснешься.
«Что же делать? Что делать?» — снова и снова повторяла Эйлида.
В двери повернули ключ.
На мгновение она оцепенела от ужаса, решив, что китайцы пришли ее пытать.
Потом дверь распахнулась, и на пороге появился Доран.
Эйлида не поверила своим глазам.
Однако он вошел в комнату и, казалось, заполнил ее собой — и Эйлида поняла, что это правда. Он здесь, ее молитвы услышаны!
Она громко вскрикнула и бросилась к нему.
— Ты пришел… Ты пришел… пришел! — кричала она.
Он обнял Эйлиду, рывком притянул к себе и прижался губами к ее губам.
Ни о чем не думая, она прильнула к нему всем телом. Доран с ней, она в безопасности, он услышал ее призыв.
Прошло несколько секунд — или целое столетие! — прежде чем Доран поднял голову.
— С тобой все в порядке, дорогая моя? — спросил он. — Они не причинили тебе вреда?
— Ты здесь… Л молилась, чтобы ты спас меня… Мне было так страшно!
— Тебе больше не будет страшно, — сказал он. — Идем, я отвезу тебя домой.
Эйлида с трудом понимала, что он говорит, но глаза, устремленные на него, сияли как звезды, а губы трепетали от его поцелуя.
Доран глянул поверх ее головы и увидел на кровати сложенное одеяло. Взял его и накинул Эйлиде на плечи. Потом провел ее по коридору в комнату, где ждали китайцы. Почувствовал, как она крепко прижалась к нему, и понял, что она боится.
39 
