Особенно,... 
61 
Когда волокли к пулеметной позиции последние тушки, над ручьем уже кружились два певучих беса. Заметно было, что сухопутные стервятники отличаются от птероящеров-рыболовов – они были крупнее, имели гребни другой формы и окрашенные иначе, не в синий и белый, а в рыжий и белый цвета. В остальном твари были сходны, в том числе манерой передвигаться по земле паучьим манером, опираясь на то место, которое у человека соответствовало костяшкам пальцев. Геолог обратил внимание, что задние лапы животных опирались при ходьбе на всю стопу, как у медведя.
– Раньше мы таких не замечали, – указал Обручев.
Никольский прищурился.
– Должно быть, падальщики сопровождают стадо в его передвижениях, – предположил он. – Без крупных ящеров они умрут с голоду… Вы мне лучше скажите, Владимир Афанасьевич, вам не кажется все это странным?
– В последние дни мне уже ничего не кажется странным, – отозвался геолог. – Должно быть, чудометр зашкалило после пережитого. А вы о чем?
– Птероящеры передвигаются по земле не как летучие мыши, – рассеянно проговорил Никольский. – Казалось бы, анатомически они к ним ближе, чем к птицам… Но я не о том. Видите, над ящерами кружат мелкие птицы? Вроде скворцов?
Обручев кивнул, сбрасывая с плеч тушку флагохвоста.
– Мне кажется совершенно абсурдным, что птицы сосуществуют с птеродактилями, – признался зоолог. – Пока мы не повидали Новый Свет, казалось очевидным: птицы и млекопитающие, высшие, теплокровные формы жизни, вытеснили гигантских рептилий, оказавшись более приспособленными. Но я гляжу на живых динозавров и не могу найти в них неисправимого изъяна. В драке за добычу стаи стимфалид и львиного прайда я не рискнул бы поставить на львов. Я не понимаю, отчего птероящеры менее приспособлены, нежели птицы. И так ад инфинитум!
Геолог пожал плечами. В спине противно хрустнуло.
– Вы смотрите на срубленное дерево и пытаетесь понять, почему оно таким странным уродилось, – ответил он. – Откуда нам знать: быть может, в представлении ученых будущего наша зоология – такая же смесь нерожденного с отжившим? И большинству привычных нам форм жизни уготовано скорое и бесславное угасание, а какие-то мелкие твари, что путаются у нас под ногами, станут корнями обширного и развесистого генеалогического… то есть, простите, эволюционного дерева?
Никольский всплеснул руками.
– Ну что вы, право, как студенту… Это все самоочевидно! Я пытаюсь понять: почему?! Где тот признак, по которому зерна отделяются от плевел?
– А он есть? – Обручев бросил на коллегу косой взгляд. – Вот эти гигантские ящеры, динозавры, правили Землей миллионы лет, целую геологическую эру. И вдруг – вымерли. Так что же, по-вашему, жили они с этим отделительным признаком столько времени и вдруг разом устарели, точно коллекция дамских мод?
– Вы ведь повторяете мои слова, – Никольский развел руками.
– Нет, – геолог покачал головой. – Вы сказали «приспособленными» и спросили: «чем?» А надо было бы спрашивать «к чему?». Не живые твари соревнуются на арене эволюции, а условия существования меняются медлительно и неуклонно… или мгновенно и необратимо, судя по той стремительности, с какой исчезают из геологической летописи остатки динозавров в определенный ее момент.
– Это очень красивый образ, – хмыкнул Никольский, раздраженно ероша волосы под шляпой. – Но он не объясняет, откуда берутся конкуренты. Пока существуют птероящеры, птицам взяться вроде бы неоткуда. То есть появиться – могут, но как сумеют они выдержать соперничество с уже приспособившимися формами?
– Возможно, наблюдение за местной фауной поможет нам прояснить этот вопрос, – неопределенно высказался геолог, пытаясь не выказать, что для него этот вопрос – такая же загадка, как и для его собеседника. – Давайте лучше прикинем, как нам лучше будет доставить этих… флагохвостов к устью ручья. Оттуда, полагаю, можно будет вызвать подмогу из лагеря.
– А почему не сейчас? – предложил Никольский. – Вон, я смотрю, кто-то торопится…
Обручев пригляделся.
– Да, – согласился он. – Я его знаю. Матрос Карцев. Павел Евграфович о нем хорошо отзывался. Однако что же случилось в лагере, если за нами пришлось посылать? Готовьтесь, Александр Михайлович, не иначе как лейтенанту стало хуже, и ему нужен врач.
– Если так, то я вернусь в лагерь налегке, – отозвался зоолог, хмурясь. – А за дичью пришлем моряков. Вы, главное, не давайте падальщикам до нее добраться.
61 
