Особенно,... 
24 
— Увы… — развел руками генерал. — У меня больная жена… ей противопоказаны переезды.
— А вам?
Сомов вопросительно приподнял бровь.
— Я никуда не собираюсь выезжать. По крайней мере — в ближайшее время.
— А придётся! Если наш разговор ни к чему не приведёт… вам грозит перспектива сменить уютную квартиру на неопрятный карцер!
— Это ж за какие-такие грехи?
— Неужто их нет?
— Мне таковые неизвестны.
— А про революционную необходимость вы слышали?
— Нет. Она что, отменяет все существующие законы и установления?
— Именно так, генерал.
Грузно ступая по паркету, в комнату вошёл рослый матрос. В руках он держал бутылку.
— Ты глянь, товарищ, какие вина пьёт царский генерал! Небось, ещё и жрёт в три горла! У-у-у, кровосос! — громила замахнулся бутылкой.
— Обожди, товарищ! — поднял руку в протестующем жесте представитель Петросовета. — Не всё он ещё рассказал…
— Всё. Мне больше нечего вам рассказать. Ищите в министерстве.
— Ну, что ж… нормального разговора вы не понимаете… жаль…
Пронзительный женский крик прорезал тишину.
— Что вы делаете? — вскочил на ноги Сомов. — Ирина больна…
— Да сядь ты! — толкнул генерала в грудь матрос. — Ничё с ней не станется… поорёт и перестанет…
Сомов оттолкнул его и бросился к двери.
— Держи генерала! — Яков попытался вскочить из кресла и поскользнулся на паркете. — Уйдёт!
Матрос, бросивший на пол бутылку, постарался схватить убегающего, но не преуспел в этом занятии — только полы развевающегося халата мелькнули в двери.
— Стойте! — пронесся по комнатам крик Сомова. — Мерзавцы, что вы с ней делаете?!
Сухо треснули несколько выстрелов. Раскатисто бабахнул карабин.
Ворвавшийся в спальню Нахамсон увидел только последствия этого.
Ничком, обхватив руками окровавленный затылок, лежал на полу один из матросов. На кровати, зарывшись лицом в смятые простыни, стонала женщина. А перед кроватью лежал Сомов. На его халате расплывалось кровавое пятно. Около руки генерала валялся маленький пистолет.
— Что произошло?! — взвизгнул представитель Петросовета. — Вы что тут натворили, идиоты?!
— Да в кровати пошарить хотели… мало ли что она там заныкала? — ответил один из присутствующих, баюкая пораненную руку. — А баба — в крик! Тут этот ворвался — и с порога как стрельнет! Ваську наповал, меня вот в руку поранил… Вот его и…
— Дурачьё… — обхватив голову руками, простонал Яков. — Он же живой нам нужен был! Живой! Понимаете это, остолопы?
— Да ладно тебе… — отмахнулся от Нахамсона вошедший в комнату матрос с бутылкой. — Тут и так добра — неделю гулять можно! Давай, братва, собирай манатки! И быстро!
Заскрипев зубами, Яков бросился к двери. Но, увы — поспешный осмотр столов и шкафов никаких находок не явил.
— Яшка! Ты где там? Сваливать пора, не ровён час… — раздался голос из-за двери.
Выскочив в коридор, Нахамсон увидел троих оставшихся грабителей. Навьюченные узлами, они стояли около входной двери.
— Бабу кончили? Узнает ведь нас!
— Блин! — сплюнул на пол один из матросов. Бросил свои узлы. — Я щас!
Сдергивая с плеча карабин, он направился в спальню. Едва он скрылся за дверью, Яков поднял левую руку.
— А это что за дверца?
Оба оставшихся мародера синхронно повернули головы туда, куда указывала рука.
Ках!
Ках!
Ках!
И два тела повалились на паркет.
Бух!
Грохнул выстрел за дверью спальни. И, передергивая затвор карабина, на её пороге появился матрос.
Пистолет в руке Нахамсона сухо кашлянул — налетчика отбросило назад. Пройдя по комнатам, Яков удостоверился в том, что живых в квартире не осталось.
Бросив на пол прихожей свой пистолет, осторожно приоткрыл дверь. В подъезде стояла мертвая тишина.
Прикрыв дверь за собою, он быстро сбежал вниз по лестнице.
На заснеженных улицах Питера было пусто. Редкие прохожие рисковали выглядывать по ночам в холодные лабиринты улиц и извилистых переулков.
Быстро пробежав по улице, Нахамсон свернул в подворотню. Осмотрев окна дома, удовлетворённо кивнул. И через пять минут уже стоял около массивной двери.
Тук…
Тук-тук…
Тук-тук…
Лязгнули запоры, и дверь приоткрылась.
— Входите.
В небольшой комнате царил полумрак. Низко висящая над столом лампа освещала только сам стол и кисти рук сидящих за ним людей.
24 
