94 
Но иначе – что я без производственной базы сделаю?..
Второе дело – как приезжаю в город, разбудить пинками Мюрата, моего нового адъютанта.
Взял я это чудо все-таки к себе. (В армии меня так и не восстановили, но по нынешним временам это такая мелочь! Особенно при неограниченном финансировании… Даже и упоминать не стоит.) И теперь сам не знаю – радоваться или нет. Потому как малый оказался незаменимый – если куда послать надо: расшибется в лепешку, но порученное выполнит. Но, помимо этого, Иоахим явился таким заядлым бабником, что только руками можно развести. Буквально каждое утро я застаю у него в постели какую-нибудь новую девицу. У которой в объятиях и дрыхнет сладко могучий герой.
Правда, следует отдать ему должное. Продрав глаза от моей начальственной длани, Мюрат безропотно встает, влезает в сапоги и – аллюр три креста! – отправляется развозить всученные пакеты. Какие пакеты? Да всякие… Я же ведь сказал: мне буквально ВСЕ дали, но только вот – НИЧЕГО нет! Ага… Поэтому приходится скрести по сусекам. Как ту же швейную машинку… Пока – самому. Что, конечно, не есть правильно. И надо снабженцем озаботиться тоже. И озабочусь непременно! Но попервоначалу – хошь не хошь, а приходится все делать лично. Иначе не организуется ничего. Поскольку никто, кроме меня, не знает – что требуется… Впрочем – не так уж все страшно. Под Тулоном, когда собирал осадную артиллерию практически с нуля, я справился. Справлюсь и тут. Лишь бы не мешали…
Вот поэтому я Мюрата поднимаю и гружу персонально: кого объехать, что сказать, чего отдать, чего забрать. А что вообще почтой отправить. Потому как все основные крупные заводы – не в Париже находятся. А мне знать надо, какое оборудование у них есть и на что я могу рассчитывать.
Ну, обычно на этом мое утреннее свидание с несостоявшимся королем Неаполитанским заканчивается. Мюрат уносится, гремя копытами, по улице, и в следующий раз я вижу его, только когда он сам находит меня в Шале-Медоне с выполненными (или наоборот) поручениями. Но сейчас мой бравый адъютант, перед тем как вскочить в седло, воровато оглядывается и, пригнувшись ко мне поближе с высоты своего двухметрового роста, на всю улицу – ну, так это мной воспринимается – гремит:
– А когда, гражданин генерал, мы нанесем визит этому типу, про которого нам рассказал Аретини?
Блин!.. Вот чего-чего, а секретной деятельностью Иоахиму заниматься решительно противопоказано! Нет, секреты он хранить умеет: если сказано – молчать, будет молчать. Но вот к планированию и обдумыванию его допускать было с моей стороны большой ошибкой! Ошибку-то я исправил… Только обратного хода такое исправление, понятное дело, не имеет. И потому время от времени эта дылда стоеросовая начинает канючить, почти как Паниковский: «Ну когда же, Остап Ибрагимович?!.» Ему явно понравилось быть супергероем комикса. К счастью, я уже несколько привык к подобным стенаниям…
– Когда все проверим. И выясним – действительно ли он причастен? Вот после того…
– Да что там проверять?! – рубит Мюрат, раздувая ноздри. От чего еще больше становится похожим на Петра Первого. – Тряхнуть его за шкирку – разом во всем признается!
– А не признается? У нас же на него ничего нет, кроме слов Аретини!.. А если тот соврал? Что ему стоило? Просто чтоб от нас отвязаться… А то еще лучше – нарочно указал такую высокопоставленную персону, чтоб нас подставить? Да мало ли еще что… Поэтому, пока ребята досконально не высмотрят, что там и как, – мы туда и соваться не будем. Ясно, капитан?
– Так точно! – Мюрат крутит ус, нарочно не прибавляя «мой генерал». Он явно еще что-то намеревается сказать. Мнется, потом все же решается: – А касательно денег?..
Ну да… Таки то самое: «Остап Ибрагимович?..» Правда, не ожидал я именно от Мюрата… Но чем он хуже других? Скорей, как раз наиболее вероятный кандидат на востребование своей доли. Ибо вино и бабы если кого и доведут до цугундера, так это именно Иоахима.
– Пустим в оборот осенью. Как и решили, – сухо напоминаю я. Но поскольку это совсем не тот ответ, которого он от меня хочет, спрашиваю: – Сколько надо?
– Четыре тысячи…
– Золотом?! – На несколько минут я напрочь лишаюсь дара речи. По какой причине перехожу на сицилийский язык жестов. Которого, правда, не знаем ни я, ни Наполеон. Но и Мюрат не знает тоже. Потому мне удается очень внятно объяснить этому бабнику, что имя его никакой не Иоахим. А Хуан. Не который «Каменный гость», а который мальчик из анекдота… Только после этого я слегка прихожу в себя и уже на словах добавляю:
94 
