Особенно,... 
37 
— Лучше не бывает, — подтвердила Кэт, вновь поворачиваясь к Джини. — Все знакомые и незнакомые парни теперь твои. Можешь смело ехать хоть в Хьюстон, хоть куда-нибудь еще.
— А все-таки жаль, что у тебя в пупке нет никакой безделушки, — заметила Мерил, бросив взгляд на плоский живот Джини. — Почему ты не сделаешь себе пирсинг?
Джини слегка растерялась. Мысль о пирсинге никогда не приходила ей в голову.
— Я не… Зачем?
— То есть как?! Ты не знаешь, зачем нужен пирсинг? Чтобы все глазели на твой живот! Проколи пупок, вставь какую-нибудь сверкающую штучку, и от твоего живота невозможно будет оторвать взгляд.
Джини машинально опустила взгляд на свой живот.
— Но мне это не нужно…
— Было не нужно, — тут же поправила ее Кэт. — А сейчас ты вроде собралась сразить кого-то наповал?
— Да, — кивнула Джини. В следующую минуту она нахмурилась. — К чему это вы клоните? Я не стану прокалывать пупок!
Мерил рассмеялась.
— Никто и не заставляет. Мы просто так говорим. И потом, процедура пирсинга не такая уж простая. В этом деле существуют свои правила, и, если их не соблюдать, красивого прокола не получится. Да и ранка может загноиться, но это только в том случае, если инфекцию занесешь.
— Не занесу, — решительно произнесла Джини. — Ведь сказала: никаких проколов!
Ее горячность рассмешила Кэт.
— Тише, не кипятись. Прокол тебе все равно противопоказан, если ты выезжаешь в Хьюстон на днях. Вот если бы, скажем, через месяц, тогда другое дело.
— Я еду завтра.
— Тогда и говорить не о чем, — констатировала Мерил.
Затем они с Кэт принялись ходить вокруг Джини, рассматривая со всех сторон и одергивая или поправляя то тут, то там.
— Супер! — произнесла Кэт тоном художника, которому нравится собственное произведение.
— А почему ты все время держишь руки на уровне груди? — спросила Мерил. — Такое впечатление, будто ты голая.
Джини неохотно опустила руки.
— Я и чувствую себя голой… в этом топе… без лифчика. Вся грудь на виду.
— Ну и что? — пожала плечами Мерил. — У тебя красивая грудь. Многим на зависть. К примеру, я не могу себе позволить так одеться, потому что, где у тебя выпукло, у меня плоско. Только корректирующий бюстгальтер и спасает. На твоем месте я бы радовалась, а не жаловалась.
— Вот именно, — вздохнула Кэт. — Обтягивающие топики при отсутствии лифчика сводят мужчин с ума.
Джини покосилась на вмонтированное в стену зеркало.
— Не уверена, что в данном случае этот прием сработает.
Мерил махнула рукой.
— Сработает, не сомневайся! Все мужчины одинаковы. У них вместо мозгов гормоны. А уж как те взыграют — все, временное помешательство!
В последней фразе Джини больше всего не понравилось слово «временное». Ничего временного в отношениях с Сидом ей не хотелось. А постоянного быть не могло.
— Так что после еще вспомнишь, что я тебе говорила — когда твой приятель будет у твоих ног, — со смешком добавила Мерил.
А Кэт тем временем вновь вздохнула.
— Ох и везет же некоторым. Такие формы… Полжизни отдала бы за подобную фигуру!
— А я так, наверное, и душу продала бы, — поддакнула Мерил.
Джини подозрительно оглядела обеих.
— Вы насмехаетесь надо мной?
Те разинули рты. Повисла минута изумленного молчания, по истечении которой первой опомнилась Кэт.
— Насмехаемся?! Да ты в своем уме?!
Мерил закатила глаза к потолку.
— Вот дуреха, цены себе не знает. — Она перевела взгляд на Джини. — Знаешь что, когда выйдешь отсюда на улицу, обрати внимание на то, как станут смотреть на тебя прохожие. Разумеется, я имею в виду мужчин. И тогда поймешь, насмехаемся мы или… завидуем.
Джини нахмурилась.
— На улицу? В таком виде?
— Именно в таком! — почти одновременно воскликнула Кэт и Мерил.
Джини замотала головой.
— Ни за что! Я согласилась примерить эти вещи, но чтобы разгуливать в них… об этом не может быть и речи.
— Вот дуреха, а! — вновь заявила Мерил.
А Кэт с досады даже притопнула.
— Ну разве можно быть такой идиоткой?! У тебя есть все, чтобы свести с ума своего парня, а ты… ты… — Она умолкла, будто ее душило негодование.
Глядя на обеих, Джини поневоле задумалась над тем, что, возможно, чего-то не понимает.
— Разве можно в таком виде показаться на улице? — с некоторой даже робостью произнесла она.
37 
