33 
– А когда они про немецкую «безпеку» стали сообщать? До вот этого большого сообщения или после?
– После.
– Вот! То есть когда они спецкоманду вырезали. И, стало быть, пленными разжились, которые доступ к подобной информации имели. Возможно, тогда же они и немецкие коды могли получить. Если коротко — то хорошая умная группа эти ваши «Странники». А вот кто они, я сказать не могу, уж простите.
– А если это немцы что-то вроде «Треста»34 с нами крутят? Рейли-то35 купился тогда, да и не только он, — спросил Эйтингон.
– А какой им смысл с нами в такие игры сейчас играть? Я, конечно, не очень следил за положением на фронтах, — намекнул на свое заключение Яков Исаакович, — но общее представление о ситуации имею. И если в диверсии я в такой обстановке поверить еще могу, то в операцию по дезинформации — нет. Кому она сейчас в Абвере нужна-то? Немец прет так, что наши и на явное изменение обстановки реагировать, как я понимаю, не всегда успевают. И агентуру, при таких темпах продвижения, имеет смысл забрасывать в Москву или на Урал.
Павел бросил быстрый взгляд на своего зама и, заметив, что тот кивнул, выложил перед старым разведчиком еще одно донесение:
– А на это что скажешь, Яков Исаакович?
Серебрянский схватил листок, пробежал текст глазами…
– Чтоб я так жил, Паша! Если они действительно сделали это, то ты будешь последним шлемазлом, если их не вытянешь к себе в отдел! Я бы обязательно вытащил! Наум, не делай глаза, что ты другого мнения!
– Нет, это ты, Яша, прекрати изображать старого гешефтмахера из местечка! — взорвался Эйтингон. — О том, что они нам нужны, мы и без твоих советов знаем! Или ты нас за последних поцев держишь? Паша, не суйся! — остановил он попытавшегося вмешаться Судоплатова. — Яша, мы вместе с тобой сколько лет? Двадцать? Так чего ж ты нам тут крутишь? Или Паша тебя зазря из могилы вытягивал?
Серебрянский в ответ на эту злую отповедь нахохлился в кресле, скрестив руки на груди, но ничего не отвечал, только переводил взгляд с одного на другого.
– Наум Исаакович, погоди, не горячись, — остановил Эйтингона начальник Особой группы. — Яков Исаакович, анализ твой хорош, но пойми — нам в первую голову нужно понять, кто эти люди.
– Кто-кто, да кто угодно! — огрызнулся Серебрянский. — Что, у нас через спецшколы народу мало прошло? А вы тоже хороши — по дерьму просите определить, кто насрал!
– Прости нас, Яков Исаакович. — Судоплатов вернулся к столу и достал из ящика еще одну папку.
– Нет уж, Паша, давай лучше вслух. — Яков заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. — И ты, Наум, не халтурь! Раз меня на беседу с того света вытащили, значит, сами недопетриваете.
– Стоп, Яков Исаакович! — перебил его старший майор. — Что бы все точки над «i» расставить, скажу сразу, что тебя мы не на один разговор вытащили. А для работы в отделе. И нарком добро дал.
– Хорошо, Павел, я понял. Давай работать. Только учти — тех, кто выпускался после того, как меня… меня посадили, я могу и не знать.
– Я это понимаю, Яков Исаакович.
– Возраст?
– По имеющимся у нас данным, старшему в группе около пятидесяти, младшему — около тридцати, может, чуть меньше.
– Пятьдесят? — переспросил Серебрянский. — Хм, мой, стал быть, ровесник. Кто он у них?
– Оперработник. Почти все контакты с нашими сотрудниками именно он и вел.
Бывший начальник Особой группы внезапно встал с кресла, выдернул папку с документами из рук Судоплатова и сел назад.
– Там есть указания, что он, возможно, еврей, — добавил начальник нынешний.
– Паша, ты уж меня прости, но это ни хрена не значит. Я еврей, Наум… и еще человек сто обрезанных в этом домишке, — Яков сделал широкий жест рукой, — я тебе сразу могу назвать! Так что это — не более чем деталь, причем в нашем случае крайне малосущественная. Хотя… — Серебрянский на мгновение задумался. — Одно можно точно в этом случае сказать — этот опер точно не кадровый сотрудник гестапо!
– А что? Яша в данном случае прав, — поддержал старшего товарища Эйтингон. — Я лично ни об одном еврее-гестаповце не слышал. СД тоже отпадает — они организация партийная и все расовые законы обязаны соблюдать.
– Есть основания полагать, что один из группы в Китае «работал», — кивнув, вбросил «следующий шар» Судоплатов.
– Который? — спросил Серебрянский.
– Окунев. Боевик.
33 
