Особенно,... 
149 
— А Гринбергом вы его не зовете? — как бы мимоходом спросил высший чин и улыбнулся без всякой кровожадности. — Или, скажем, на американский-то манер — Бергом или даже Грином, как доллар?
Роберт простодушно улыбнулся:
— Вы немного, Максим Денисович, ошиблись с фамилией его матери. Она не Гринберг, а Гринбург. А доллары у нас в Советском Союзе не вращаются, не так ли?
Юрченко был поражен. Увальноватый Роба уверенно выигрывал у сетки и посылал сильные драйвы к дальней линии. На лице его партнера — не называть же противником такую государственную фигуру — пробегали еле заметные, но заметные тучки.
— Итак? — проговорил МД, точнее ДМ; ну, в общем, читатель знает.
— Хороший парень, — улыбнулся Роберт. Улыбка, конечно, относилась не к участнику, а к предмету разговора. — Мы все к нему очень хорошо относимся.
— Кто это «мы»? — вдруг с некоторой зловещинкой спросил МДДМ.
— Ну, наша компания.
— Ваша старая компания?
— Почему это старая? Пока еще не износилась.
— Роб! — воззвал Юрченко. — Ты что, не понимаешь, о чем идет речь?
— Признаться, не понимаю, — ответил Эр без всякой дерзости, но явно с некоторой насмешкой.
— И что же, Роберт Петрович, у вас нет никаких личных оснований не любить Ваксона, злиться на него?
— Нет.
Высокий чин улыбнулся с вальяжностью, что подошла бы и славянофильскому кружку Хомякова.
— У нас в русском языке существует какая-то двусмысленность со словом «нет». То ли это «нет-нет», то ли «нет-да».
— Нет-нет.
Высокий чин развел руками:
— Да ведь и в этом «нет-нет» сидит некоторая лукавость, батенька!
Все трое расхохотались, словно джентльмены в каком-нибудь Аглицком клубе. Извлечены были даже идеальные носовые платки. Чихнув в платок, старший генерал глянул на Эра зорким зраком:
— А вы роман «Вкус огня» еще не читали, Роберт Петрович?
— Это что же за роман такой? — удивился Роб Эр. (До сих пор мы не можем сказать с определенностью — хитрил Роберт или действительно еще не слышал о «нетленке» Ваксона.) — Отечественный или иностранный? С какого языка переведен? Название мне нравится. «Taste of the Fire»; звучит!
Генерал, как пишут в социалистическом реализме, «поигрывал лукавым взглядом».
— А я-то думал, что вся эта ваша компания уже прочла черновой вариант или побывала на чтениях. До меня роман еще не дошел, но я уже кое-что слышал. Говорят, что яркая антисоветская вещь вашего хорошего парня Ваксона. Источник также утверждает, что там через весь текст проходит некий женский образ, напоминающий красавицу из высших кругов нашего общества; вот ведь незадача!
Роберт встал. Ну хватит уже хмычков и взглядиков. Он отошел к окну, за которым продолжалось кружение невинных снежинок. Выдохнул струйку дыма. Вернулся к столу, но не сел.
— Давайте, товарищи, поговорим начистоту. Я знаю, что вы продвигали меня в секретариат и в партком, и я за это вам премного благодарен. Однако это, как мне кажется, не налагает на меня обязательства топить своих друзей. Ваксонов — непростой человек. Его родители прошли через ад ГУЛАГа. Он выработал свою собственную концепцию современного романа, в которой нет места ни эзоповскому языку, ни умолчаниям. Политические инвективы, может быть, там и присутствуют, однако они играют второстепенную, если не третьестепенную роль
Роман, с его точки зрения, не может являться политической акцией. Все, что относится к акции, это всего лишь строительный материал романа. По отношению к роману есть только две политики — или он есть, или его нет…
Тут его прервал Юрченко. Губы его тряслись, а грудь колыхалась:
— Послушай, Роб, что за ересь ты несешь? Ведь мы тебя…
Его тормознула ладонь высшего чина. Сам чин, производя торможение сателлита, не отрываясь смотрел на человека, теряющего притяжение светил.
— Как я понимаю, вы говорите о «нетленке», Poберт Болеславович?
Попал в цель. Роберт дернулся. Значит, он знает, что я никакой не Петрович, что я не Эр? Ну что ж, ничего не остается, как только бить лоб в лоб.
— Удивлен вашими познаниями, Денис Максимович… — Не «Максим Денисович». Тот тоже чуть-чуть моргнул надменной мордой. — С такими познаниями вы запросто могли бы стать членом нашей компании.
Высший чин весело рассмеялся:
— Боюсь, что я действительно стану членом вашей компании, но разговаривать придется с каждым поодиночке.
149 
