2 
Очевидно, речь шла о моем костюме. Штаны и пиджак выглядели довольно дорого, да и стоили тоже.
Повели по сложно изгибающимся коридорам. Втолкнули в комнату – просторную, но чрезвычайно душную. Здесь, сидя на стульях и столах, интенсивно курили несколько сумрачных мужчин в рубахах с закатанными рукавами. Все – старше меня и гораздо крупнее. Я почувствовал себя неуютно.
Раздались множественные хриплые возгласы.
– О! Поймали, что ли?
– А ты как думал? Всех ловили, и этого поймали, – и в мою сторону, опять: – Лицом к стене!
– Мы же его еще не смотрели,– озабоченно сказал второй из тех двоих, что меня взяли. – Вдруг у него – оружие?
– И то правда! К стене! Ноги шире! – это снова в мой адрес.
Я встал, как велели. Расставил ноги.
Стена мне не понравилась. Голая, в буграх штукатурки, в потеках старой зеленой масляной краски, она смотрелась позорно, почти непристойно. Про такую стену спеть бы «Пинк Флойду»...
Из моих карманов – шустро, ловко их ощупывая – извлекли три мобильных телефона, паспорт, записную книжку, тяжелую связку ключей и около полукилограмма денег в двух валютах. Деньги швырнули на ближайший стол с искренним равнодушием. Но записная книжка вызвала большой профессиональный интерес. Непрерывно возбуждая себя никотином, опера бегло пролистали ценный вещдок, передавая его друг другу, а потом унесли из комнаты – очевидно, для более детального анализа координат моих друзей, знакомых, сотрудников, родственников, деловых партнеров, клиентов и всех прочих мужчин и женщин, захваченных мною в орбиту своей беспечной жизни.
– Сядь на стул!
Открылась дверь, и торопливо вошли еще двое, потом третий. Прибежали явно специально для того, чтобы взглянуть на изловленного преступника.
– Наконец-то! Если бы ты знал, Андрюха, как мы устали за тобой бегать!
Я помалкивал.
– Что ты расселся? – грянули мне прямо в лицо. – Не у себя в офисе! Пересядь сюда! К свету ближе!
Изловчившись абстрагироваться, я увидел этих людей, как забавных чудовищ. Они старались казаться страшными. Бряцали наручниками и потертыми пистолетами Макарова. Расхаживали, громко топая, отводя локти от туловища – как будто из их подмышек свисали дополнительные комплекты мужских достоинств. По одному справа и слева. Так ходят старослужащие в армии. Или ковбои в классических вестернах.
Их нерв, простой и честный, я вполне уважал. Против них я был дерьмо, щенок, мальчишка, бессовестный и лживый малый. Плохой человек. Любитель легких денег, «мерседесов» и девочек. Государство платило своим слугам плохо, и слуги испытывали классовую ненависть к малолетним нуворишам.
– С ним все ясно,– говорили они друг другу, небрежно тыкая в меня пальцами. – Он сядет надолго. И это правильно!
То есть стращали меня тюрьмой. А я к ней давно уже приготовился. Заранее. И испытывал сейчас не испуг, а скорее причудливую комбинацию восторга и ужаса.
Наиболее занятной деталью обстановки мне показались пепельницы. Это были изготовленные из спичечных коробков и аккуратно оклеенные фольгой от сигаретных пачек поделки заключенных.
Быстро выяснилось, что вся следственная бригада состояла сплошь из командированных провинциалов. Cыщиков и следователей перевели в столицу из Саранска, Пензы и Челябинска, поселили в общежитии и приказали работать. Искать виновников кражи казенных средств. Так – собрав в одну команду чужаков – милицейское руководство собиралось исключить возможность подкупа. Ведь местные московские кадры коррумпированы. Сращены с системой родственников, друзей и выгодных знакомых. А приезжие – никого не знают, ни с кем не близки. К тому же провинциал, командированный в центр, работает как зверь – вдруг его оценят и не отпустят обратно в Пензу?
В итоге теперь я испытывал на себе всю их ксенофобию: глубокое презрение к сытому обитателю сытой столицы.
Но я не переживал: я сам приехал в этот город лишь пять лет назад – такой же, как и они, пришелец. Чужак. Гость. Сын учителя и учительницы, выросший в деревне.
Атмосфера большого мрачного здания надежно оплодотворялась тяжелой бранью. Неприхотливый крестьянский мат гудел и в коридоре, и в самом кабинете. Сленг, простой, как удар мужицкого топора о дерево, резал мой слух, заставлял напрягаться.
Темп происходящего я определил как весьма средний. Это их ошибка, зафиксировал я. Такого парня, как только что взятый подозреваемый, следует раскалывать быстро, на раз. Стоп-хлоп, и вот – клиент уже дает показания!
2 
