54 
И вот однажды во время воскресной литургии к Сене подошел Гриша и протянул ему серебристую дудочку.
— Подуди! — сказала Гриша.
— Да ведь служба, как же я подужу? — удивился Сеня.
— Ну и что, что служба? Скучаешь, вот и подуди. И всегда, как станет тебе скучно, дуди в дудку, она волшебная!
С этими словами Гриша растворился в толпе. А Сеня все-таки побоялся папу и маму и не стал дудеть во время службы, зато всласть надуделся дома. Папа с мамой, узнав, что дудка от Гриши, весь этот ужас терпели. Постепенно Сеня научился выдувать разные мелодии. И собственные, и чужие. Да так ловко, что мама отдала его в детский оркестр при Дворце творчества. И Сеня стал там местной звездой, без него не обходился ни один праздничный концерт. Правда, концерты все проходили по воскресеньям, и на службы Сеня успевал все реже. Мама с папой расстраивались, однако понимали: у мальчика талант. Ну, а потом Сеня окончил музыкальное училище, консерваторию, играет теперь в Лондонском оркестре и по воскресеньям, если не на гастролях, обязательно едет в церковь, в ту, где служил митрополит Антоний. Сеня его, конечно, застал, не раз слушал, и на службе всегда стоял не шелохнувшись. А Гришину дудочку, потертую и давно охрипшую, Сеня хранит в отдельном бархатном футляре, у себя в столе.
4
Однажды Гриша прямо в середине всенощной громко запел русскую народную песню «Что стоишь качаясь, тонкая рябина?». И начал приплясывать. Его вывели из храма и стали корить: «Зачем ты поешь во время службы, Гриша, это нехорошо!» Гриша же закричал: «Каждый там развлекается, как может!» Так он обличал всеобщее рассеянье.
5
Однажды ранней весной Гриша взял несколько веток, зажег и стал бегать с ними по церковному двору. Гриша, хватит тебе бегать! Но Гриша бегал и кричал: «Горим, горим!» Гришины крики вспомнили летом, когда загорелись и горели целое лето торфяники, дым стоял даже над городом. И многие Гришу зауважали.
6
Особую любовь Гриша проявлял к детям. С ними он не особенно даже юродствовал, дарил им конфеты, часто и перед причастием. Православные родители просили Гришу не давать детям конфет перед причастием, потому что несознательные дети их могли перед причастием съесть. Но Гриша всегда отвечал таким мамам и папам: «За собой смотри». А иногда: «Сами поменьше жрите». Многие от этого соблазнялись и не велели детям подходить к Грише.
7
Иногда Гриша обнимал мужа и жену, гладил им плечи и начинал их уговаривать, очень кротко и ласково: «Не ругайтесь, не ругайтесь. Петенька (называл имя их ребенка) смотрит, ему тяжело». Пете при этом могло быть два месяца от роду. Но бывало, что Пети и вовсе не было еще на свете, потому что Петя жил пока в мамином животе. В таком случае Гриша называл любые имена, однако почитавшие его прихожане этим именем и называли новорожденного.
8
На рождественский сочельник Гриша всегда приходил в красной дедморозовской шапочке. А бородка у него была своя, рыжеватая, не очень густая.
9
Некоторые родители, заметив Гришину склонность к детям, задавали ему вопросы на воспитательные темы. Как научить детей молиться? И поститься? На все такие вопросы Гриша отвечал мамам-папам одно: «Себя учи».
ЦИКЛ ДВЕНАДЦАТЫЙ
НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ ДЛЯ ЧТЕНИЯ В ВОСКРЕСНОЙ ШКОЛЕ
Непрестанно молитесь
Одна девочка не любила молиться. Мама зовет ее: «Дусенька! Вставай на молитву!» А Дусенька продолжает играть. Куклы, пустые погремушки, бездушные плюшевые звери казались ей важней и дороже встречи с Всемилостивым Господом. Согласившись же, наконец, на долгие уговоры и встав перед иконами, девочка переминалась с ноги на ногу, ковыряла в носу, прислонялась к стенке, а иногда пробовала даже садиться! Так вела она себя на чтении и утреннего, и вечернего правила, и правила перед причастием.
Много средств перепробовала любящая мать, чтобы возбудить в сердце дитяти ревность к молитвенному деланию. Кропила строптивую дочь святою водою, прикладывала к ней частицу Мамврийского дуба, отирала ее священным маслицем с могилки одного великого подвижника. Тщетно! Дусенька по-прежнему не любила молиться. А когда девочка немного подросла, она стала еще упорнее, еще непослушнее. Начала убегать с середины правила, и никакие уговоры не действовали на ее ожесточившее сердце. Если же долготерпеливая мать пыталась использовать наказания, жестоковыйная дочь начинала так бешено визжать и царапаться, что в конце концов мать не вынесла. Однажды она взяла на кухне нож и, горько стеная, вознося одну за одной молитвы праотцу Аврааму, зарезала свою несносную дочь. Дуся смолкла и отныне успокоилась навсегда.
54 
