Но... читается легко и любовь-морковь
29 
Корд, однако, я не потеряла, но пошевелить рукой не могла. Вообще ничем пошевелить не могла, ужас накатывал волна за волной, было страшно даже кричать от боли, хотелось скулить. Кто-то схватил меня за раненое плечо, разворачивая лицом к небу и, кажется, от боли я потеряла ненадолго сознание. Впрочем, скоро оно вернулось. Рядом со мной упало тело Грая с разорванным горлом. На ране не было ни капли крови, видно уже выпили досуха. Я попробовала пошевелить головой, и тут стало еще страшнее, хотя казалось дальше некуда. В шаге от меня сероватая дымка сгустилась в какое-то подобие тела и волны ужаса исходили именно от нее.
Меня же к земле прижимал коленом один из тсареш, клыки выпущены, пасть в крови и взгляд бешенный. Наверное, это он меня за ляжку тяпнул. Однако вроде не в безумии, иначе бы не остановился, пока не выпил досуха. Ой мамочка, больно то как…
– Dominus, tamen vivere vobis** Повелитель, еще живая для вас (лат.) , – тихо прошелестел держащий меня упырь. Ой, церемониальный язык тсареш, надо же. Даже они, уж на что ретрограды и консерваторы, и то его только на немногочисленных ритуалах используют, на нем среди самих вампиров единицы говорят. Хотя меня пытались научить читать на нем. Учитель помниться утверждал, что от этого языка пошли все современные диалекты тсареш, да и язык людей, использующийся в десяти городах, тоже от него происходит. Мол, если выучу церемониальный – все что от него произошло понимать смогу. Только вот меня это не убедило, так и не поняла – зачем мне мертвый язык учить, на котором сотня старперов во всей Дее только и может говорить. Зря оказалось. Сейчас смогла разобрать только «повелитель»…
– Ego eam. Quidquid colligere licet ex alio, – шевельнулась призрачная фигура, вызывая новый приступ страха. – Stultus quoque, mi.** Я приму ее. Можете забрать все, что осталось в остальных. Неразумные тоже ваши. (лат.)
– Obedire, antiquis** Повинуюсь, древний. (лат.).
И тут откуда-то со стороны леса раздались громкие хлопки. Совершенно незнакомый звук. Дымчатая фигура моментально скрутилась винтом и порскнула куда-то в сторону. А вот у державшего меня тсареш голова разлетелась на куски, как будто его боевым молотом по макушке приложили. Он рухнул на мое разодранное плечо и тут уж никакой ужас не смог мне помешать заорать от боли. Только через несколько мгновений я опять смогла воспринимать происходящее вокруг. Хлопки продолжали звучать, только теперь со всех сторон. И как странно, то по одному, то сразу по три. А вот сразу много, мгновения два, не переставая, и звук чуть-чуть другой, какой-то более гулкий, что ли.
Откуда-то стороны головы нашего каравана ко мне подбегал человек. Такой же странный и неправильный, как и напавшие на нас тсареш. Точно, человек, чистокровный, что редкость, ауру ни с чем не перепутаешь. И еще, аура прикрыта чем-то, различается, но не очень четко. Вроде как таким образом от ментальных атак защищаются, как-то так мне магеныш объяснял. И одет человек, нет, не как упыри, даже не похоже, но чем-то неуловимо его одежда их напоминает. Вроде как один и тот же мастер шил, но для разных случаев. Нее, не так, учитель научил одного мастера домашние куртки шить, а второго – тоже куртки, но чтобы канаву копать. Вот так и здесь, что-то общее есть, но одежда совершенно разная.
Тут я почувствовала, что с придавившего меня трупа на лицо мне потекла какая-то горячая жидкость. Предки, да в упыря же серебром засадили, и много, не меньше грана. Богатые люди попались. Только эльфы могут позволить себе по грану серебра в стрелу пихать, недаром все три анклава на богатейших серебряных рудниках сидят, за четыре тысячи смен так до конца и не выбрали. У меня в болте арбалетном хорошо, если десятая часть грана была, убить тсареш такая стрела может, только если во что-нибудь очень важное для них попасть, в голову там или желудок. А чтобы упырь прямо на глазах разлагаться начал… Да такая стрела стоит…
Ой, он же разлагается. Вот только не хватало, что бы мне в рану эта дрянь попала. Я завозилась, пытаясь спихнуть с себя останки, боль снова пронзила все тело, вызвав неосознанное шипение, временами прерываемое позорным скулежом. Пробегающий человек одним слитным движением развернулся ко мне и припал на одно колено, наведя на меня странный жезл, который держал в руках.
– Помоги мне, – ляпнула я на общем, все еще пытаясь отпихнуть тело тсареш, теперь уже представляющее из себя просто мешок со слизью. Опять судорога боли и новый скулеж, даже шипеть сил не оставалось. Человек же никак не прореагировал, продолжал наводить на меня свой странный жезл, прижимая другой его конец к плечу, и настороженно смотрел поверх этой штуки. Вот что-то сказал куда-то в пространство, очень тихо, я с трудом смогла разобрать отдельные слова, но все равно ничего не поняла. Совершенно незнакомый язык, ничего не напоминающий.
29 
