47 
Воистину, граф Ренцо Бонавенте не знал покоя и отдыха, когда дело касалось его распрекрасного сада.
Лу тоскливо уставилась на кусты, за которыми резвился старый граф. Почему именно сейчас, когда вся природа плавится и угорает в лучах солнца...
— Моя прекрасная певунья! Какой сюрприз. Я думал, вы спите, как и большинство обитателей этого дома.
— Спала. Очень душно. Я решила поваляться на травке. Неужели вам ни чуточки не жарко?
— Я привык. Хуже, когда холодно. Боитесь?
— Ужасно. Не то чтобы боюсь...
- Не объясняйте. Я помню тот день, когда мы с Кьярой венчались... Почему Альдо не хочет венчаться, не знаете?
Лу насторожилась. Этот вопрос был задан неспроста.
— Я не католичка... Скажем так, не ревностная католичка.
— Он тоже никогда не был особо набожен. Именно это меня и удивляет. Венчание в церкви очень красиво. Редкая девушка откажется от этого по доброй воле.
— Я действительно не задумывалась об этом. Достаточно того, что мы с Альдо будем вместе.
Старый граф задумчиво кивнул и посмотрел куда-то вдаль.
— Лу, можно мне спросить вас... и получить правдивый ответ?
— Конечно.
— Вы любите моего сына?
Еще несколько дней назад Лу Джонс покраснела бы, замешкалась с ответом. По крайней мере, чрезвычайно разозлилась бы в душе на Альдо и на себя, потому что приходится врать этому симпатичному старику... Теперь же она бестрепетно взглянула в глаза Ренцо Бонавенте и ответила.
— Люблю. Очень.
Старый граф кивнул.
— Хорошо. Я много думал об Альдо последние несколько дней. Да, вот так странно — только последние несколько дней. Мой сын здорово изменился.
Лу молчала, безучастно перебирая пальцами листья шиповника. Мелкие колючки впивались в кожу, но она не обращала на это никакого внимания.
— Мой сын стал взрослее. Серьезнее. Всего за несколько дней. Я склонен думать, что это ваша заслуга, Лу.
— А может быть, вы просто плохо знаете своего сына?
— Может быть. Совершенно этого не исключаю. В сущности, мальчик рос сам по себе. После того, как Джакомо... мы немного забыли об Альдо. Он был здоров, у него все было, тогда нам с Кьярой казалось, что этого достаточно.
— Он вас всех очень любит.
— Вас это удивляет, моя английская роза?
— Нет. Вы хорошие люди, вас есть за что любить. Меня удивляет то, КАК Альдо вас любит. Искренне, нежно и без тени обиды.
Граф изумленно вскинул брови.
— Моя дорогая, но о какой обиде может идти речь?
Лу чувствовала, что ее несет совершенно не в ту сторону, но остановиться уже не могла. Она сама не знала, почему ей так хочется защищать Альдо.
— Вы ведь сами сказали, что он был одинок. Что вы забыли о нем, решили, что с него достаточно здоровья и безбедной жизни. Что постоянно думали о Джакомо, хотя Альдо всего только на три года старше...
— Лу, дорогая, Джакомо чуть не умер. Ему был всего год, когда он заболел...
— Я вовсе не хочу его в чем-то обвинять. Но Альдо было всего четыре года! Четыре года, подумайте! Разве не мог он обидеться? Начать ревновать? Даже и возненавидеть младшего братика, отобравшего у него маму и папу? Но он этого не сделал. Ни тогда, ни потом. Знаете, что я больше всего в нем люблю?
— Что же?
— Он добрый. Он очень добрый и совсем не умеет обижаться. Вы не обращали на него внимания, не принимали его всерьез, вы и сейчас не принимаете его всерьез, даже ко мне относитесь гораздо более уважительно...
— Дорогая, но это вполне объяснимо! Альдо хороший парень, но редкостный балбес...
— Он не балбес! Он просто не такой, как вы. Не такой, как Джакомо. Он не бизнесмен, только и всего. Это вовсе не значит, что он дурак.
— Лу, дорогая, но я...
— Вы решали за него всю жизнь.
— Он соглашался с этим.
— Он не хотел с вами спорить, не хотел расстраивать вас, только и всего. Конечно, в это не поверил бы ни один человек на свете, но Альдо все делал только из любви к вам.
— Лу, вы его любите, но кое в чем вы не правы. Не будете же вы утверждать, что Альдо отказался бы от денег...
— Буду! И вы совсем не знаете своего сына, если можете предположить такое!
Ренцо Бонавенте прищурился. В синих глазах появился странноватый блеск, заставляющий вспомнить о стальном клинке.
— Лу, вы ведь недавно знакомы...
— Можно быть знакомыми два часа и узнать о человеке все, а можно знать его всю жизнь и даже не предполагать, какой он на самом деле!
47 
