Лёгкий, ненавязчивый романчик 
106 
Меня интересуют звуки техногенные — их не слышу, река пуста.
Как я уже отмечал, вода в Ганге более мутная, по сравнению с прозрачной рейнской водичкой. Так она еще и теплее, такое впечатление, что где-то на востоке река протекает через Великие Пустоши и там, без вмешательства холодных горных притоков, прогревается градусов до двадцати пяти. Все условия для купания в заводях, уже пробовал.
— Подплываем! — с воодушевлением крикнула Zicke.
И сам вижу.
Большой тяжеловесный замок стоит на северном берегу реки.
Это Интрамурос — относительно недавно поставленный на эти земли наследник гордости старой Манилы, старинной испанской крепости. В «старой» истории испанцы поступили просто: четыреста лет назад пушками раскатали поселение раджи Солимана в пыль. И построили свою цитадель, вечно благородный каменный город с ратушей, фортом Сантьяго и собором. В этой истории Писатели еще на старте подарили похожее сооружение анклаву филиппинцев. Судя по всему, историческая память обросших мхом крепостных стен цитадели пока не пригодилась, все целенькое. В былые времена ни один «индио», а именно так пренебрежительно называли островитян, не имел шансов пройтись по улицам Интрамуроса. Кроме прислуги и наемников. Сейчас островитяне — желанные потребители услуг, соседи и союзники Манилы. Часть монокластеров влилась, часть привязана к городу договором.
Мы с Ленни в Крепость не пойдем, хоть и очень хочется, — Джай не советовал. Пройти внутрь можно по предъявлении любого документа, удостоверяющего личность, внутреннего пропуска или карточки жителя анклава. Проверка простая и быстрая, но и она нам не нужна: людей с белой кожей тут немного. А отношения у Манилы с Берном и Шанхаем не из самых лучших, даже системной торговли нет, лишь самодеятельность частных лиц. Вот ведь… Ладно, Шанхай — сосед и конкурент. А «виксы»? Интересно, так с кем же у Берна хорошие отношения? В общем, палиться не будем, экзекуц-процедуры в Маниле жесткие — любят местные полицаи пользовать удары бамбуковыми палками по голым пяткам и глупым затылкам провинившихся дурней, не вовремя высунувших голову выше всех.
Серая громада все ближе, возле нее центральный причал с маленьким черным пароходиком, самым настоящим, с длинной трубой с полоской! Причал там удобный, но он нам не нужен — по советам старших товарищей будем подходить не к такому шикарному, но куда как более демократическому — торговому.
За Крепостью лежит Лас Пиньяс, более-менее благополучный крошечный пригород Манилы. К северу от цитадели, в километре, судя по небрежно накаляканной индусом схеме, есть Навотас — район откровенной бедноты, где живет голь перекатная. В старом мире это кладбище, где, кроме покойников, устроились и живые-бедные. Здесь хоронят в другом месте, но название осталось. Туда мы ни ногой. Как в обоих мирах мрачно шутят филиппинцы, самый опасный город в Восточном полушарии — это, конечно, Сайгон, правда, пока не найденный, но зато второе место прочно удерживает Манила.
Широкий и длинный дощатый причал все ближе. Народу не видно, но лодок в секциях причала много. Берег пуст, большинство манильцев, похоже, еще спит. Лишь одинокий улыбающийся мент или охранник смиренно поджидает нас — сонный, похоже, действительно добродушный. На поясе большой блестящий револьвер и дубинка-тонфа, на груди какой-то значок.
«Гугль» легонько ткнулся бортом о привальную доску, я быстро выскочил на причал, начал вязать конец на рубленый деревянный кнехт.
Мент подошел ближе. Местная Манила по-прежнему говорит по-тагальски и по-английски. Я даже выучил одно важное слово — «мабухай»: в переводе с тагалога, языка тагалов, главной народности Филиппин, это означает «здравствуй».
— Мабухай!
— Мабухай! — И улыбчивый таможенник сразу перешел на английский. — Меня зовут Ванчай, я таец. Бригада охраны пристани и рынка. Кто, откуда, цель приезда?
Бригада? Звучит многообещающе.
Я вкратце стал рассказывать немудрящую легенду о шанхайском бытии молодого доморощенного агронома. А здесь прицениться хотим, техника нужна, культиватор или даже мини-трактор. Все это время боец бригады благосклонно качал головой, но, когда я споткнулся с переводом слова «прописка» и в сердцах произнес его по-русски, Ванчай вдруг резко оживился.
— Скажите «водка»! — неожиданно попросил он.
— Ну водка, — машинально брякнул я.
Поймал, подлец.
106 
