Особенно,... 
61 
– Зови лекаря… мне нечем дышать… – прохрипела она.
Перепуганная служанка бросилась в соседние покои с криком:
– Госпожа Эстер! Проснитесь! Ваша сестра умирает!..
Истошный вопль женщины разбудил не только Эстер, но и обитателей доброй половины замка.
* * *
Придворный лекарь примчался прямо в ночной тунике. Пока он совершал осмотр, мысленно проклиная свое бессилие, Сегноций метался подле постели дочери, нервно заламывая руки. Наконец лекарь вынес вердикт:
– Насколько я помню, господин повелитель, у госпожи Присциллы и в детстве случались проблемы с дыханием. Сейчас же положение сложилось, прямо скажем, критическое. Необходимо срочно пустить кровь, а потом растереть все тело госпожи Присциллы согревающей мазью, обвязать грубой шерстяной шалью и поить теплым напитком каждый час. Напиток я приготовлю немедля. В остальном будем уповать на волю и милость Великого Логоса…
Наместник схватился за голову и воскликнул:
– О, Всевышний, за что ты наказываешь меня?! Ты уже забрал моих любимых жен! Неужели теперь настал черед старшей дочери?!
К нему неслышно подошла Эстер.
– Отец, – молвила она, утирая слезы, – мне кажется, все обойдется: Присцилла непременно поправится… Всему виной наша сегодняшняя прогулка и внезапное изменение погоды…
– Девочка моя… – Сегноций трепетно заключил дочь в объятия и поцеловал ее по обыкновению в лоб. И вдруг в ужасе отпрянул: – Да у тебя тоже жар! О нет, только не это! Лекарь, осмотри Эстер сразу же, как только закончишь с травами!
– Всенепременно, господин, – взволнованно ответил тот, уже закончив растирать травы и порошки в деревянной ступке, смешав их в ведомых только ему пропорциях и заваривая теперь горячей водой. – Еще мгновение, и напиток будет готов… И я тотчас же займусь госпожой Эстер.
Глава 4
По милости Логоса и благодаря стараниям лекаря Эстер, отделавшись легким недомоганием, быстро пошла на поправку. А вот Присцилле не повезло: она металась в горячке пять дней подряд, вокруг глаз ее залегли черные круги, а потом и вовсе открылся кашель с кровью. Девушка таяла на глазах.
Сегноций заказал в храме Апостола Павла, церкви Святого Дамиана и домашней часовне специальные молебны, но, увы, и эти усилия убитого горем отца не увенчались успехом: больная слабела с каждым днем и, в конце концов, не смогла уже даже принимать прописанный лекарем травяной напиток.
Понимая, что Присцилла умирает, наместник проводил у ее постели сутки напролет, мысленно перелистывая бессонными ночами страницы своей жизни…
* * *
…Марк Левий Сегноций видел себя молодым, будто все происходило с ним только вчера.
Однажды его отряд дал достойный отпор алеманам, давно и настойчиво беспокоившим земли Токсандрии жестокими набегами. Достижения франков оказались тогда блестящими: несколько непокорных алеманских деревень смели с лица земли подчистую, мужчин полностью истребили, а всех женщин и детей пленили.
Оказавшаяся в числе пленниц Паулиния, дочь поверженного алеманского тана[67], сразу же привлекла внимание молодого римлянина Сегноция. Высокая, статная, как и все женщины ее племени рыжеволосая, своей дикой хищной красотой она схожа была с богиней-охотницей Дианой[68]. Сегноцию нравилось запускать пальцы в густые рыжие волосы красавицы, благоухающие шафраном и мятой, и подолгу наслаждаться ими. Вскоре он объявил Паулинию своей наложницей, и в положенный срок та родила ему девочку, которую нарекли римским именем Присцилла.
Почти год Сегноций любил одну только Паулинию, совершенно не обращая внимания на других женщин, коих вокруг него всегда крутилось предостаточно. И вдруг в поле его зрения попала как-то Гортензия – юная дочь галло-римлянина Вергилия Клавдия Апполинария, букелария короля Хлодвига. Юной прелестнице едва исполнилось тогда пятнадцать, она была стеснительной и кроткой, как и подобает дорожащей честью семьи дочери знатного вельможи.
Под влиянием вспыхнувших чувств Сегноций разрешил ситуацию по-военному просто: женился на Гортензии, а Паулинию сохранил в наложницах. Свадьба состоялась по местному галло-римскому обычаю: жених и невеста дали клятву Великому Логосу любить друг друга, уважать, быть верными в любви и горести.
К тому времени франкский король Хлодвиг (тогда еще молодой и только-только начинающий набирать силу) уже открыто благоволил роду Сегноциев. Ведь те одними из первых поддержали его политику и даже поступили к нему на службу, дальновидно предугадав, что методы правления римского наместника Эгидия Афрания обречены на скорый крах. Непомерные налоги душили галлов и аквитанов, вследствие чего они устраивали частые бунты и восстания, жестоко потопляемые тем же Эгидием в их собственной крови. Сегноции же, в том числе Марк Левий, более придерживались иной мудрости: хороший пастырь стрижет овец, но не обдирает их наголо.
61 
