Особенно,... 
59 
На балконе не было ни души, а сам балкон отгорожен золотыми шелковыми шнурами. Оливер прижался ко мне сзади. Его силуэт вырисовывался на фоне задрапированной атласом стены кинотеатра. Он снял рубашку.
— Ты понимаешь, что делаешь со мной? — спросил Оливер.
Он расстегнул мою хлопчатобумажную блузку и молнию на джинсах. Я осталась в бюстгальтере и трусиках, а он отступил назад и просто смотрел. Я подумала о людях, сидящих внизу: а вдруг они обернутся и увидят совсем другое «кино»? И словно прочитав мои мысли (тогда мне казалось, что он умел читать мои мысли), Оливер усадил меня себе на колени.
Мы были сзади с краю. Я сидела, широко расставив ноги, и слепо щурилась на киноаппаратную, он невидящим взглядом смотрел на экран. Он спустил с моих плеч лямки бюстгальтера и подложил ладони под мою грудь, словно взвешивая ее. Он едва ее касался, как будто совершенно не знал, что с ней делать. Бюстгальтер опустился на талию. Оливер расстегнул молнию своих джинсов. С помощью каких-то акробатических экзерсисов мы приспустили его штаны к коленям — мне даже не пришлось вставать. Где-то сзади я слышала голоса главных героев фильма.
— Ты любишь меня? — прошептала я Оливеру в шею, не зная, услышал ли он.
Оливер смотрел на меня, только на меня — впервые я была уверена, что на сто процентов завладела его вниманием.
— Если честно, — ответил он, — думаю, что да.
Я стала делать то, о чем рассказывала Эллен: прижиматься к нему и медленно, а потом все быстрее двигать бедрами. Я почувствовала, как мои трусы стали влажными. Головка пениса Оливера выпирала из трусов — набухшая, розовая. Я робко провела по ней указательным пальцем. Пенис подпрыгнул.
Когда Оливер коснулся меня, я подумала, что потеряю сознание. Я не упала только благодаря спинке стоящего перед нами стула. Он сдвинул мои трусики и свободной рукой вытащил пенис. Меня словно загипнотизировали: я смотрела на эту пульсирующую узловатую стрелу и совершенно не помнила о том, что она принадлежит Оливеру. Я не сводила с нее глаз, пока Оливер усаживался поудобнее и приподнимал мои бедра. Испытав дикую боль, я увидела, как эта стрела исчезает внутри меня. Эллен не говорила, что это больно. Но я ни кричать, ни плакать не стала — внизу же сидели люди. Я широко распахнула глаза и уставилась на атласную драпировку задней стены. И только тогда Оливер спросил:
— Ты когда-нибудь раньше этим занималась?
Я покачала головой, решив, что он остановится, но было уже слишком поздно. Не понимая, что делаю, я двигалась с ним в неком примитивном танце — бедрами вперед-назад — и не сводила взгляда с закрытых глаз не верящего в происходящее Оливера. В последний момент он с силой обхватил мои бедра и столкнул меня с себя. Он прижал меня к груди, но я успела увидеть его пенис — красный, скользкий, вздувшийся и дрожащий. Он кончил горячим фонтаном — липкой жидкостью, которая склеила наши животы и издала неприличный звук, когда я попыталась откинуться назад.
Мне как-то удалось тем вечером выйти из кинотеатра, но еще несколько дней у меня все саднило. Я прекратила расспрашивать Эллен о ее свиданиях с Роджером. Оливер начал звонить мне два-три раза в день, хотя прекрасно знал, что я на занятиях.
Мы купили презервативы и стали заниматься сексом регулярно — болеть перестало, хотя мне казалось, что я так и не испытала оргазма, о котором рассказывала Эллен. Мы занимались сексом у меня в комнате общежития, у Оливера в машине, на траве у пруда Уэллсли, в раздевалке спортзала. И чем более дерзко мы себя вели, тем нам было веселее. Мы встречались с Оливером каждый вечер и каждый вечер занимались сексом. Уже я начала рассказывать Эллен о наших похождениях.
Однажды вечером Оливер даже не попытался снять с меня одежду. Я спросила, как он себя чувствует, и он ответил, что все хорошо, ему просто не хочется. Той ночью я плакала. Я была уверена, что это ознаменовало начало конца наших отношений. На следующий вечер я надела любимое платье Оливера, хотя знала, что мы идем в боулинг. В тот вечер в машине я не дала Оливеру шанса отказать мне. Я расстегнула молнию его джинсов, когда мы возвращались в общежитие, и пришлось остановиться в темном переулке. Однако как я ни старалась, Оливер оставался безучастен. Занимался сексом ради проформы. В конце концов я поинтересовалась, в чем дело.
— Мне просто сегодня не хочется, Джейн. Неужели нужно каждый день заниматься этим?
Я не понимала, почему бы и нет. Как я считала, секс означает любовь. Если занимаешься сексом — значит, любишь. Если Оливер не хотел меня все это время — значит, есть проблема. Я сказала Эллен, что он собирается со мной порвать, и когда она спросила, почему я так в этом уверена, я поделилась своими подозрениями. Она была шокирована. Сказала, что все парни хотят заниматься сексом, причем постоянно. Я заперлась в комнате и два дня проплакала, готовясь к худшему.
59 
