3

Джейн

В нашей семье дочь — настоящий стоик. Этим я хочу сказать, что, когда я в определенных ситуациях срываюсь, Ребекка обычно все держит в себе. Наглядный пример — первый раз, когда она столкнулась со смертью (умерла ее любимая морская свинка Баттерскотч). Именно она вычистила клетку, похоронила крошечное окоченевшее тельце на заднем дворе, пока я рядом лила слезы. Она не плакала целых восемь с половиной дней, а потом я застала ее горько рыдающую в кухне, когда она мыла посуду. Казалось, что наступил конец света. Ребекка уронила блюдо на пол, и осколки керамики брызнули у ее ног подобно солнечным лучам.

— Разве ты не понимаешь, — сказала она, — каким оно было красивым?

Когда я возвращаюсь с работы домой, Ребекка сидит в гостиной. Этим летом она работает спасателем, и смена у нее заканчивается в два часа дня, поэтому ко времени моего прихода она уже дома. Она жует морковные палочки и смотрит викторину «Колесо судьбы». Дочка дает ответы раньше участников викторины. Она машет мне рукой.

— Сказка о двух городах, — произносит она, и в телевизоре раздается сигнал.

Ребекка босиком шлепает на кухню. На ней красный купальник с надписью «Спасатель» на груди и старая бейсбольная кепка. Она выглядит значительно старше своих четырнадцати с половиной лет. Откровенно говоря, некоторые считают нас сестрами. В конечном счете разве мало тридцатипятилетних женщин, которые только недавно впервые стали матерями?

— Папа дома, — предупреждает Ребекка.

— Знаю. Он сегодня с утра пытался мне дозвониться.

Мы обмениваемся взглядами.

Ребекка пожимает плечами. Она бросает взгляд поверх моего плеча — у нее такие же глаза, как у Оливера, — но не находит, на чем остановиться.

— Что ж, поступим так, как делали всегда. Пойдем в кино — он ведь все равно не любит кино, — а потом съедим по мороженому. — Она лениво открывает дверцу холодильника. — У нас и поесть нечего.

Истинная правда. У нас даже молоко закончилось.

— А может, ты хочешь как-то по-другому его отметить? Ведь это твой день рождения.

— Подумаешь, день рождения.

Неожиданно она разворачивается к двери, в проеме которой стоит Оливер.

Он переминается с ноги на ногу — чужой в собственном доме. После некоторого раздумья он тянется ко мне и целует в щеку.

— У меня неприятные новости, — улыбается он.

Каждый раз, когда я смотрю на мужа, он действует на меня одинаково: успокаивающе. Он очень красив для человека, много времени проводящего на свежем воздухе, — у него загорелая (цвета кофе с молоком) кожа, гладкая, как бархат, а не сухая и огрубевшая. У него сияющие глаза (как будто краска еще не высохла) и большие сильные руки. Когда я вижу его в дверях, то не чувствую ни страсти, ни возбуждения. Не помню, чтобы когда-нибудь испытывала эти чувства. В его присутствии мне становится уютно, как в любимых туфлях.

Я улыбаюсь ему в благодарность за это затишье перед бурей.

  6