Лёгкий, ненавязчивый романчик 
90 
— Ах да, разумеется. Рада знакомству с вами. Уж так рада.
— Teniente дома?
Женщина наискось перегородила своим костлявым телом дверной проем — приняв позу, судя по всему, освоенную ею посредством частых повторений. Глория заподозрила, что оберегать мужа от непрошеных гостей ей приходится не впервые.
— Тито отдыхает, — сказала она. — Его нельзя тревожить.
— Ну что же, — сказал Карлос. — Очень жаль.
— Ага, — согласилась женщина. — Еще как. До свидания.
Женщина начала закрывать перед ними дверь, однако Глория мягко придержала ее.
— Мы приехали издалека. Можно я воспользуюсь вашей уборной? — попросила она.
Женщина взглянула на Карлоса, тот кивнул:
— Она быстро.
Рекламное звяканье смолкло, смененное разговором двух персонажей мыльной оперы. Из глубин дома донесся грохот — там осыпалась, ударяясь о грязный пол, кухонная утварь. Женщина закрыла глаза и вздохнула.
— Идите за мной, — сказала она.
Карлос остался на веранде, а женщина провела Глорию в сдавшуюся на милость игрушек гостиную. Купленные на аукционах подержанных вещей куклы и пластмассовые мячики то и дело подворачивались двум женщинам под ноги; из-под глубокого кресла торчали недавно побывавшие в воде книжки с картинками, такие же стояли, прислонившись к обогревателю. На коробке из-под трехколесного велосипеда красовался телевизор. Гнетуще громкий экран булькал от страсти, с которой небритый герой telenovela [57] ласкал одетую в купальник брюнетку с глазами газели.
«Я люблю тебя, Консуэла».
«Нет, Хуан! Мы никогда не сможем быть вместе, твой отец лишит тебя наследства».
«Мне все равно, Консуэла». И, заключив Ее в свои объятия, Он повалил Ее на пол. ¡El amor es mas fuerte que el dinero! [58]
Женщина, остановившаяся, чтобы посмотреть эту сцену, фыркнула.
В комнате рядом заплакал мальчик. Мааа. Маааааа. Женщина прикусила губу, словно пытаясь решить, относится к ней это слово или не относится. В разгар рева в гостиную нетвердой походкой вступила девочка с покрытым струпьями лицом. Девочка жевала носок.
— Ма, ма, ма, ма…
— Это не едят, Адела, — сказала женщина.
Девочка продолжала жевать носок, точно неподатливую ириску.
— Мамамамамама.
— Вынь его изо рта, Адела.
— Мама! Мама! МАААМААА!
Женщина метнулась на плач, голося: «Заткнись заткнись заткнись заткнись!» Попутно она шлепнула Аделу с силой, от которой та крутнулась на месте. Недолгое ошеломленное молчание, а потом девочка взвыла, увлажнив слезами коросту на верхней губе.
Миг спустя женщина снова влетела в гостиную, направляясь к Аделе. Две звонкие оплеухи, вопли, еще две, тишина и, наконец, оплеуха окончательная.
Она уставилась на Глорию пустым, недоумевающим взглядом:
— Вы все еще здесь?
— Уборная? — напомнила ей Глория.
— Туда.
И женщина снова умчалась на так и продолжавшийся рев мальчика.
Пройдя в указанную ей дверь, Глория попала в коридор с еще несколькими дверьми. Первая вела в стенной шкаф, из которого ударил, когда Глория распахнула ее, нафталиновый смрад.
Открыв вторую, она услышала:
ссссффффффффффффсссссск
ссссффффффффффффсссссск
ссссффффффффффффсссссск
Девочка — Адела — сидела, скрестив ноги, на полу, хлюпая носом и жуя на сей раз пальцы собственных ног.
Еще одна девочка лежала, пристегнутая ремнями, на узкой кровати, половину ее лица закрывала присоединенная к большому баллону кислородная маска. При каждом вдохе глаза девочки выпучивались, при выдохе возвращались в глазницы.
Увидев Глорию, Адела помахала ей ладошкой.
Глория, помахав в ответ, отступила в коридор.
Третья дверь вела в уборную. Раздвинув двумя пальцами полоски жалюзи, Глория увидела задний двор. Похожее формой на фасолину патио заливал тающий свет феерического заката. Бетонный пол патио — красный, как у веранды — отливал ровной, бледной ржавчиной — такой, словно на нем выполнялись когда-то кровавые ритуалы. Из патио открывался обширный вид на плоскую каменистую пустыню, лишь частично заслоненную тянувшейся по левому краю дворика неровно, кое-как подстриженной, дышащей на ладан живой изгородью.
В стоявшем посреди патио шезлонге похрапывал голый по пояс Teniente. Одна его ягодица вывалилась из шезлонга, провисшего почти до бетонного пола. Босой, с нечистыми икрами, Teniente казался готовым соскользнуть на грязный пол патио и пересечь его вплавь. Ложбинку, начинавшуюся пониже поясницы, заливал пот. Вокруг Teniente простирались ниц, точно поклоняясь ему, длинношеие бутылки «Будвайзера».
90 
