22 
Брови Лайама поползли вверх.
— Честно говоря, нет. Почему ты так подумала?
Она рассказала ему о внезапном появлении Эрла у нее на кухне.
— Хочешь сказать, что он собирался проверить замок без твоего ведома? Ты шутишь.
— Нет, я серьезно. И должна сказать, что он сильно меня напугал. Я и без этого дрожала от страха, оставаясь в доме одна, а тут еще он явился… К тому же он цитировал что-то про печаль как радость, прыгающую от одного к другому. Все это очень странно.
— Это одна из его любимых цитат. Не помню, чтобы хоть одна его лекция прошла без этих слов. У меня то-же всегда от них мурашки по телу. — Лайам помолчал, потом вздохнул. — Мэги, Эрл мой кузен, и я его люблю, но он действительно странный и несомненно одержим идеей смерти. Хочешь, я поговорю с ним об этом визите?
— Нет, не надо. Но я собираюсь поставить на все двери надежные замки.
— Льщу себя надеждой, это зчачиг, что ты поживешь в Ньюпорте еще немного.
— По крайней мере недели две, как хотела.
— Вернусь в пятницу. Пообедаешь со мной?
— С удовольствием.
— Мэги, поставь замок сегодня, ладно?
— Первое, что сделаю утром.
— Хорошо. Позвоню завтра.
Лайам медленно положил трубку. «Что рассказать ей про Эрла», — подумал он. Ему не хотелось перестараться в предостережениях, и все же... Определенно над этим надо подумать.
21
В четверть пятого в «Латам Мейнор» Дженис Нортон закрыла стол у себя в кабинете и по привычке потрогала ручки ящиков, чтобы убедиться, что они действительно заперты. «Не мешало бы Вильяму Лейну установить охрану», — зло подумала она.
Ассистентка Лейна Эйлин Бернс работала только до двух, а потом вела канцелярию и помогала Дженис. Она улыбнулась сама себе, отметив, что ее несомненная преданность кабинету Лейна за годы ее работы была очень полезна. Только что скопировав нужную ей информацию еще с двух файлов, она подумала, что пора остановиться. Это можно назвать предчувствием.
Она пожала плечами. Но дело сделано, и копии лежали в ее чемоданчике, а оригиналы на своем месте, в столе у Лейна. Теперь смешно суетиться по этому поводу.
Она зажмурилась от удовольствия, вспомнив, как потрясен был ее муж сообщением Ирмы Вудз о завещании Нуалы. С каким наслаждением она потом требовала от него возвращения залога за их дом.
Конечно, она знала, что он этого не сделает. Малком был обречен вечно блуждать в долине несбывшихся грез. Она не скоро это поняла, но работа в «Латам» на многое открыла ей глаза. Конечно, не у всех обитателей пансионата было безупречное прошлое, но все они родились с серебряной ложкой в зубах, им ни дня не пришлось беспокоиться о деньгах. Другие, подобно Малкому, были голубых кровей с родословными, которые они могли проследить до европейских короноваанных особ, страстно гордясь тем, что являются пра-пра-правнуками или еще кем-то в тридесятом колене какого-ннбудь князька или графа.
Однако в одном аристократы Латама отличались от Малкома. Они не почивали на ветвях своего генеалогического древа. Они встали на свои ноги и сколотили состояния, или обрели их после удачной женитьбы.
«Но только не Малком, — подумала она. — О, только не красивый, добродушный, галантный, так хорошо воспитанный Малком». На свадьбе ей завидовали все подруги, все, кроме Анны Эверет. В тот день в туалете клубной яхты она подслушала, как Анна пренебрежительно отозвалась о Малкоме как об «универсальном китайском болванчике».
Это замечание врезалось ей в память, потому что уже тогда, в тот предположительно счастливейший день, разодетая как принцесса в пышный атлас, она поняла, что это правда. Другими словами, она вышла замуж за лягушку. А потом многие годы пыталась не замечать реальности. Сколько времени потрачено зря!
Годы ушли на интимные обеды с клиентами и кандидатами в клиенты, и все лишь ради того, чтобы дождаться, когда они переведут свои выгодные счета к другим адвокатам, оставляя Малкома обгладывать кости. Сколько их прошло!
А потом глубочайшее оскорбление. В благодарность за ее преданность, хотя она могла бы неплохо устроиться без него, она узнает, что он волочится за своей секретаршей и собирается избавиться от нее!
«Если бы он был тем, за кого я его приняла, когда выходила замуж, — думала Дженис, отодвигая стул, вставая и расправляя плечи. — Или хотя бы тем, за кого принимал себя сам! Тогда я была бы женой настоящего князя».
22 
