70 
— А-а-а-ах… — восхищенно выдохнул Скрипач. В памяти всплыли три лампочки, которые освещали серое платье, и он сказал: — Три света… Экспонента…
Слова в данном случае ничего не значили, они служили лишь слабыми проводниками между Скрипачом, его эмоциями и окружающим миром.
Скрипач отошел от машины и снова принялся нарезать вокруг нее неправильные круги. Он не мог понять, что же именно в данный момент хочет, и немного растерялся. Во-первых, ему хотелось эту машину, но унести ее с собой он явно не мог, слишком уж она была большая. Во-вторых, ему очень хотелось попасть внутрь, но двери в машине не имелось, и это приводило Скрипача во все большее замешательство. А третье желание было вообще из разряда на первый взгляд иррациональных — Скрипачу хотелось этой машиной обладать, но при этом — чтобы машина обладала им самим. Обладание в понимании Скрипача было мало похоже на общечеловеческое, а о физической близости он вообще не имел представления, но в данном случае это обладание было, наверное, немного похоже на самую настоящую любовь.
— Красивая, красивая, красивая, — бездумно бормотал он, то приближаясь к машине, то снова отходя в сторону. — Ммм… железное дерево, испытай… ванильные маргаритки… золото, золото…
Теперь в нем боролись два желания. Хотелось погладить машину и одновременно хотелось смотреть на нее издали, уж больно красивой она была формы. Еще с полчаса Скрипач бродил вокруг туда и сюда, но затем первое желание победило, тем более, что машина была такая теплая, а у него замерзли руки. Он вернулся к машине и снова положил озябшие руки на ее теплый бок.
— Солнышко, — прошептал он. — Внутри…
Стенка машины вдруг вздрогнула и мягко потекла под его пальцами вниз.
* * *
— Ри, ты можешь объяснить, для чего мы сели на этой вонючей свалке? — в который раз спросил Ит.
— Я тебе уже говорил, что на этой вонючей свалке мы сели, чтобы не привлекать внимания. Или ты предлагаешь посадить катер на центральной городской площади?
— Нет, но можно же было сесть не в таком вонючем месте, — с неприязнью буркнул созидающий. Леон усмехнулся. — Тем более что катер невидим.
Мир в этот раз им достался почти идеальный. Во-первых, его фактически не затронула катастрофа. Во-вторых, он принадлежал к целому сиуру, через который, по словам Таенна, можно было пройти играючи, а это сильно сэкономит силы и время. И, в-третьих, в этом мире сейчас находилось двое Безумных Бардов на долгосрочном отдыхе.
Информационных сетей на планете не оказалось, развита она была ниже среднего, но искин еще из пространства снял информацию и сообщил всей компании радостную новость. Город, в котором жили Барды, оказался столицей небольшого островного государства, столицей старинной и примечательной. Исторический центр, состоящий из домов, возраст которых насчитывал иногда полтысячи лет, был сохранен, окраины застраивались в стиле центра, и это делало город очень уютным. Маквола оказалась еще и центром культуры и искусства, а также она была столицей моды для целого континента. Немудрено, что Безумные Барды выбрали именно этот город для жизни — сейчас оба они солировали в лучшем симфоническом оркестре страны. Вернее, солировал один, совершенно гениальный скрипач, а второй в этом же оркестре был дирижером.
— Индиго, классика, — с удовольствием сказал Таенн. — Хорошая планета. Не удивительно, что ребята ее выбрали. Замечательный мир. И почему некоторые представители Мадженты очень любят хаять наши миры почем зря?
— А почему некоторые представители Индиго очень любят заявлять, что в Мадженте живут исключительно напыщенные снобы? — парировал Морис. — Как же в мире много добрых и порядочных людей, не передать!
— Особенно в Мадженте, — едко улыбнулся Бард.
— Нет, они концентрируются исключительно в Индиго, — с гадкой улыбкой ответил Сэфес. — А Маджента дает нам Стоверов и им подобных садистов, конечно же. Как же я забыл.
— Не напоминай, — попросил Таенн. Он сразу сник. — К сожалению, в этом ты прав. В Мадженте такие рождаются на порядок реже.
— Увы, они везде рождаются, — констатировал Морис. — Одна Маданга чего стоила…
Они шли по дороге к городу. С неба накрапывал мелкий осенний дождичек, под ногами, на почти черном от дождя асфальте собирались мелкие лужицы, в которых плавали побуревшие листья.
— Матрицу языка искин снял, местные деньги сделал, поэтому у меня появилось предложение, — сказал Таенн, когда они вошли в городскую черту, миновав символический вход в город — два желто-фиолетовых полосатых столба, прислоненных друг другу. — Давайте разделимся. Вы погуляете по центру, а мы навестим наших. Ри, ты ведь умеешь пользоваться деньгами?
70 
