18

Кабинка лифта вдруг оказалась совсем маленькой. Во всяком случае, так подумалось Мардж. Джефри находился непозволительно близко от нее, и она кожей чувствовала тепло, исходившее от него, ощущала запах его тела, его дыхание щекотало ей макушку. Эта близость волновала Мардж, она боялась пошевелиться, чтобы не дотронуться до него. Они молчали, и Мардж, скосив глаза, увидела, что Джефри смотрит не мигая в одну точку на стене. Лицо его оставалось все таким же безучастным.

Лифт поднимался ужасно медленно, и Мардж просто извелась, пока дождалась его остановки.

Пока они шли от лифта до дверей ее квартиры, Мардж переживала, что их шаги звучат слишком громко, и боялась, что на этот грохот начнут высовываться соседи. Нет, конечно, она была достаточно взрослой девочкой, чтобы волноваться о мнении посторонних людей. Но вместе с тем Мардж так давно не приводила к себе мужчин, что понимала — сплетен не избежать. Но никто так и не открыл дверей, и, хотя Мардж ужасно долго возилась с замком входной двери, их появление осталось незамеченным. Во всяком случае, она так надеялась.

— Заходи, — наконец справившись с замком, пригласила Мардж, пропуская Джефри вперед.

Он вошел и остановился на пороге, обводя ее гостиную взглядом. Мардж поежилась. На глаза сразу же попалась брошенная на диване блузка. На столе неэстетичным натюрмортом стояли грязная тарелка и кружка с недопитым чаем. Рядом раскинулись веером пришедшие утром счета.

Но Джефри совершенно не волновал беспорядок в комнате, он, закончив осмотр, сказал:

— Милая квартирка.

— Располагайся, — засуетилась Мардж, проскочив первой в комнату и одной рукой подхватив блузку с дивана, а второй — грязную тарелку. — А я кофе сварю. Я сейчас.

Мардж убежала на кухню, напоследок услышав, как скрипнули пружины дивана под тяжестью тела Джефри.

Она не придумала ничего лучшего, как бросить блузку на холодильник, а тарелку — в раковину, и, включив кофеварку, метнулась к шкафу. Открыв дверку, Мардж с облегчением вздохнула: на полке стояла полная банка кофе. А она беспокоилась, что кофе не окажется. Сегодня утром она выбросила старую банку и не помнила, есть ли дома еще кофе.

Когда она внесла в гостиную поднос с кофейником, двумя чашечками из тонкого, почти прозрачного белого фарфора с тонкой золотой полоской поверху и коробку с печеньем, то увидела, что Джефри сидит на диване, откинув голову на спинку и прикрыв глаза. Мардж показалось, что он уснул, и она тихо, боясь его разбудить, прошла к столу и поставила на него поднос.

— Ты меня прости, — услышала она голос Джефри. — Пустился в воспоминания, тебя и себя расстроил. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, из-за фильма.

— Все нормально, — успокаивающе произнесла Мардж.

Она налила кофе в чашки и села рядом с Джефри на диван, подав ему одну чашечку.

— Все нормально, — повторила она. — Тебе просто нужно было выговориться.

— Да, ты права. — Джефри смотрел не на нее, а в сторону окна. — Я не люблю говорить об этом.

Мардж положила руку на его колено.

— Нельзя все носить в себе. Нельзя.

Джефри, будто не слыша ее слов и не замечая, что рука Мардж лежит на его колене, все так же глядя в окно, продолжил свой рассказ:

— А я ведь вначале даже и не понял, что меня выгнали с работы, а когда понял, обрадовался — теперь мне никто не мешал вести тот образ жизни, который меня устраивал. И я все катился и катился вниз. А потом…

Джефри замолчал, глотнул кофе и с удивлением уставился на лежащую на колене руку Мардж. Она сразу же ее убрала, смутившись своего дружеского жеста.

  44