Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
122 
— Нашла я, с какой ты Земли, — бросила Элька Рахели, падая в кресло.
— Спасибо, — вздохнула та. — Только…
— Что?
— Не знаю, как после всего, что я видела и узнала, жить там. От тоски с ума сойду…
— Почему? — удивилась Джессика.
— Да папа раввин известный, священник, по-вашему, — вздохнула Рахель. — Кроме Закона Торы, ничего знать не хочет. А по Закону у женщины одна судьба — выйти замуж за религиозного еврея и рожать ему детей, пока муж Тору учит. Все формализовано до последней степени — что есть, как одеваться, что говорить, даже что думать. И не дай Бог высказать что-нибудь необычное…
— Неприятно, — поморщилась Элька. — А кто тебе мешает пойти в школу Осознания в Империи? Родных навещать для осознающего нетрудно.
— А чем эти осознающие от ди-эмпатов отличаются? — поинтересовалась еврейка. — Все они — одна порода!
— Всем отличаются! Да давай вместе туда смотаемся, сама глянешь, что к чему. Князь Перемыслин обещал показать все, что нам захочется. Или сперва домой наведаться хочешь?
— Пожалуй, домой, — вздохнула Рахель. — Хоть на папу с мамой посмотреть. Только лет слишком много прошло, узнают ли? Поверят ли, что я их пропавшая дочь? Мне, когда пропала, всего девять было…
— Проверим, — встала Элька. — Джессика, ты с нами?
— Да, — кивнула графиня, тоже вставая. — А нас отпустят?
— Конечно, только предупредить надо. Вот если сами уйдем, то переполох поднимется знатный.
— Лучше не надо, — вздрогнула графиня, вспомнив встревоженные глаза мужа. Однако сидеть все время в замке она не собиралась, скучно. Особенно после того, как деятельная натура Кены и-Ланисер стала ее частью. Сколько мириадов миров! Так что же, не посмотреть на них? Ну уж нет!
— Только давайте переоденемся в длинные юбки — не хочется сердить отца, — попросила Рахель.
Быстро предупредив Дина, Ридена и Аринасия, чтобы снова не встревожились, Элька отдала искину приказ открыть портал в родной мир Рахели. Палач, правда, навязал сопровождение, трех мастеров Равновесия. Она неохотно согласилась, понимая, что иначе не отпустят.
Шагнув в голубое сияние, девушки оказались на улице белокаменного города. Просканировав планету, Элька покивала своим мыслям — так и думала, самое начало космической эры, спутники и орбитальные полеты. Зонирования здешняя Земля не проходила, на ее счастье, поблизости не было ни одного крупного конклава.
— Иерусалим… — на глазах Рахели появились слезы. — Господи, Иерусалим!
Оглянувшись, она добавила:
— Ага, Бен-Йегуда[39], ясно. Папа живет в районе Рамот-алеф.
— Представь свой дом и дай мне образ, — попросила Элька.
Получив образ, она переместилась в заросший деревьями двор трехэтажного дома. Невдалеке слышался шум детских голосов, на стоянке стояло несколько машин. Рахель, не скрывая слез, смотрела вокруг широко распахнутыми глазами и никак не могла насмотреться. Сколько лет прошло… Не надеялась уже когда-нибудь все это увидеть.
Взлетев по лестнице на третий этаж, Рахель ткнула дрожащим пальцем в кнопку звонка. Папа, наверное, в йешиве, днем он редко бывает дома. Вскоре дверь отворилась, и на пороге возникла пожилая женщина в длинной юбке с головой, плотно закутанной в платок. Девушка жадно уставилась на нее. Мама! Господи, мама! Постарела только…
— Тебе[40] кого? — спросила женщина на иврите.
— Ты меня не узнала?… — почти неслышно спросила Рахель. — Хотя да, семь лет прошло…
— Семь лет? — переспросила женщина, вспомнила, что произошло тогда, и мертвенно побледнела.
Она жадно всмотрелась в незнакомую девушку и глухо вскрикнула, начиная узнавать в ней пропавшую незнамо куда дочь. Какое горе постигло тогда семью почтенного раввина! Девятилетняя девочка выскочила в магазин за молоком и не вернулась… Поиски ничего не дали, ребенок исчез. Полиция перерыла все вокруг, но никаких следов не нашла, ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность за пропажу девочки. Подозревали маньяка, слухи о котором ходили по Иерусалиму. И вот через семь лет дочка появляется на пороге…
Со всхлипом девушка кинулась в объятия матери. Та гладила ее по лысой голове и сама плакала.
— Кто там, Заава? — вышел к дверям полный мужчина с окладистой бородой.
— Папа… — простонала Рахель, отрываясь от матери. — Папа!
— Папа?! — отступил на шаг назад рав Коэн. — Но… Рахель?!
— Да…
— Где же ты была, девочка? — глухо спросил он.
122 
