5

В студии разом вспыхнули лампы, залив ярким светом стол комментатора и тех, кто сидел за ним. Остальная часть помещения оставалась в полутьме, а вместе с ней и громоздкие камеры с прильнувшими к ним операторами, рабочие сцены, звукооператоры, гримеры, ассистенты режиссера и сам режиссер.

Все они старались не забывать о переплетенных на полу кабеле и проводах – ловушках, в которые мог легко угодить непосвященный.

Сидя за столом, Келли смотрела в сторону третьей камеры, ожидая сигнала начала передачи. Ее длинные волосы были убраны в модную косичку, лишь несколько завитков свободно обрамляли лицо, смягчая его выражение и маскируя миниатюрный наушник, благодаря которому осуществлялась связь с аппаратной. Микрофон был прикреплен к лацкану бледно-голубого пиджака, с которым прекрасно сочетался шарф в сине-золотую полоску.

На камере зажглась красная лампочка, тут же последовал и ожидаемый Келли ручной сигнал. «Губернатор Куомо находится сегодня в Нью-Йорке…» Только она начала читать текст, возникший на экране телесуфлера, установленного несколько ниже объектива камеры, как неожиданно он погас. Почти не замешкавшись, Келли перевела взгляд на лежавшие перед ней бумаги и продолжала читать тот же текст, но отпечатанный на машинке, – она всегда держала его под рукой на всякий случай… «где он намеревается встретиться с влиятельными чиновниками штата и обсудить возможность финансовой помощи городу. Подробнее об этом расскажет Джон Дэниелз».

Глядя в камеру, Келли внешне сохраняла полную невозмутимость, хотя в наушнике послышались вопли главного администратора, призывавшего немедленно пустить пленку, того же требовал и режиссер, причем в весьма нецензурных выражениях. Она опустила глаза, якобы просматривая бумаги, а на самом деле, чтобы проверить положение дел по мониторчику, замаскированному в столе. Так и есть – на нем только ее лицо.

На телевидении трехсекундная заминка кажется вечностью. Келли, стараясь не выдать охватившего ее волнения, взяла в руки текст следующего сюжета, но тут же ее лицо в мониторе сменилось лицом Джона Дэниелза, стоящего у здания муниципалитета.

– Порядок. – В голосе главного администратора слышалось облегчение. – Сюжет идет полторы минуты, потом снова даем тебя, Келли.

Кивнув, Келли откинулась в кресле, свободно свесив руки. Слегка повысив голос, чтобы ее слышали все, она сказала:

– Послушайте, ребята, если вы хотели, чтобы я надолго запомнила свою последнюю передачу у вас, то считайте, что добились своего.

Кое-кто из операторов хихикнул за камерой. Чак, второй диктор, расплылся в улыбке.

– Мы только хотели напомнить тебе некоторые прелести прямого эфира.

– Премного благодарна, – пробормотала она сухо. Об остальных накладках Келли узнала хотя бы за несколько минут до эфира. Когда аудиотехник проверял ее микрофон, к ней подошла одна из ассистенток режиссера с сообщением, что интервью с Робертом Мондави сегодня не будет: его авиарейс отменили, и он никак не успеет попасть на студию вовремя. – Значит, я выбрасываю интервью. – Про себя она подумала, что можно было бы вместо интервью кратко рассказать о субботнем винном аукционе.

– Нет. Таунсенд подготовил замену. Они сейчас в гримерной.

– Кто это? – Келли терпеть не могла проводить интервью с людьми, о которых ничего не знала – ни окружения, ни заслуг, ни всяких пикантных подробностей, которые могли бы заинтересовать телезрителя. Не хотелось рисковать и задавать глупые вопросы, говорившие о ее неосведомленности.

– Имени не помню, но не волнуйтесь, мы сами напишем вступительный текст и вопросы. – Едва успела ассистентка произнести эти успокоительные слова, как ее позвали, и она удалилась, оставив Келли с неприятным чувством, что ей придется пережить четыре долгие и скорее всего неловкие минуты беседы с неизвестным гостем передачи.

  26