Особенно,... 
52 
Ланна взяла с заваленного журналами стола стаканчик с кофе. Поднесла его ко рту и ощутила на губах холодную горечь кофе… Ее вдруг охватило беспокойство: выключила ли она, уходя, газ под чайником? Ведь она собиралась сварить кофе, когда Джону стало плохо… А что, если она в спешке не заперла дверь квартиры? Эти два вопроса – невыключенный газ и незапертая дверь – вдруг приобрели для Ланны первостепенную важность. Она должна сейчас же найти телефон и позвонить соседке, миссис Морган, чтобы та проверила, все ли порядке.
Женщина остановилась у регистрационной стойки и назвала себя:
– Я – Кэтрин Фолкнер. Хочу увидеться со своим мужем, – всем своим видом и тоном она показывала: я не прошу ни у кого разрешения, а просто требую то, что мне положено…
Сокол стоял рядом с Кэтрин и наблюдал за реакцией медсестры на демонстративную властность супруги великого Фолкнера. Девушка на миг растерялась, но быстро овладела собой.
– Подождите, пожалуйста, минутку, – вежливо произнесла она, поднимая телефонную трубку. Негромко сообщила кому-то о прибытии семьи пациента и, выслушав ответ, утвердительно кивнула. Затем с легкой улыбкой обратилась к Кэтрин: – Доктор Сандерсон уже направляется сюда. Не желаете ли присесть, пока…
Но не успела сестра договорить, как Кэтрин повернулась и отошла от стойки так резко и внезапно, что девушка от неожиданности застыла с открытым на полуслове ртом. Кэтрин прошла по залу приемного покоя с таким видом, будто она явилась сюда только затем, чтобы проведать какого-то чужого ей человека, а не узнать, будет ли жить муж.
Но Сокол видел, как она грызла ногти во время полета с ранчо в Феникс. Его удивляло, что у нее остались хоть какие-то чувства к мужу. Было время, когда он восхищался непоколебимой преданностью Кэтрин, но затем решил, что ее безответная верность человеку, который того не заслуживает, – просто обычная глупость.
Прошло столько лет, но он так и не преодолел своей привязанности к этой женщине. Кэтрин продолжала по-прежнему привлекать его, хотя Сокол давным-давно отказался от попыток заслужить ее похвалу или любовь. Ненависть Кэтрин к Соколу коренилась слишком глубоко. Он был зримым доказательством и постоянным напоминанием неверности мужа. А Фолкнер был настолько равнодушен к Кэтрин, что его не трогали ни ревнивый гнев, ни ее жалкое желание добиться его привязанности.
Кэтрин знала о чувствах, которые испытывает к ней Сокол. Какая ирония судьбы! Мечтать о любви мужа, а получать ее от пасынка, да к тому же еще незаконного. И поэтому Кэтрин вымещала свое разочарование на Соколе – это была своеобразная месть мужу. Так было и на этот раз, когда она взяла с собой Сокола, чтобы тот пилотировал принадлежащий семье двухмоторный самолет…
Она привезла его в Феникс вовсе не из чувства сострадания. Напротив, в этом был холодный расчет: пусть присутствует рядом со всеми в трудный для семьи час, но чувствует, что он здесь – лишний, посторонний. Кэтрин хотела, чтобы Сокол находился в больнице, рядом с отцом, но не имел бы возможности увидеться с ним. Устроить это нетрудно. Строгие больничные правила разрешают посещать больного только непосредственным членам его семьи. Фолкнер же никогда не признавался, публично или в узком кругу знакомых, что Сокол – его незаконный сын. Так что нет никаких оснований считать, что он это сделает теперь.
Сокол появился на свет в хогане навахо, не получив свидетельства о рождении, так что он не сможет доказать, кто его родители. А людей, желающих ему помочь в этом, нет – родственники навахо, презирающие все, что связано с белыми, не скажут ни слова об отце Сокола; белые, кто знает правду, будут ее отрицать… Том Ролинз и его жена будут продолжать держать происхождение Сокола в секрете из-за своей дочери… Несколько ковбоев, работавших на ранчо еще в те годы, когда Фолкнер путался с матерью Сокола, будут молчать из страха потерять работу: если их вышвырнут с ранчо, никто их уже к себе не возьмет – слишком велико влияние Фолкнера, да и работникам-то уже немало лет.
Однако Сокол прилетел вместе с Кэтрин совсем не из желания быть рядом с отцом, а только из желания быть с ней. Он знал, что может понадобиться Кэтрин, и, следовательно, он должен находиться подле нее, если ей будет трудно.
Сокол первым услышал, как почти бесшумно распахнулись двери лифта. Из них вышел высокий мужчина с редеющими седыми волосами в зеленом халате. Увидев Кэтрин, он решительно направился к ней. Держался он с обычной профессиональной уверенностью опытного врача, под которой Сокол ощутил беспомощность человека, столкнувшегося с проблемой, разрешить которую не в силах ни его мастерство, ни знания.
52 
