Особенно,... 
23 
Софи стояла рядом с официантом, который проводил ее в банкетный зал. На ней было черное шелковое платье-футляр до пола, так изящно облегавшее все изгибы тела и приоткрывавшее кремовую белизну плеч и ложбинку груди, что невольно захватывало дыхание. Доминик был далеко не единственным, кто любовался девушкой в этот момент.
Он вежливо извинился перед остальными и двинулся к ней навстречу, сгорая от нетерпения и сам удивляясь собственной реакции. Он не помнил, когда в последний раз так остро реагировал на близость с женщиной. Доминик всегда превосходно засыпал, но сейчас вот уже пятую ночь ворочался без сна, мечтая только о Софи. Такое впечатление, будто девушка, с которой он провел всего две бурные ночи, опоила его каким-то приворотным зельем. И сегодня он твердо намерен был увезти ее к себе. Он не станет слушать никаких отговорок. Она нужна ему.
— Извини, что задержалась, — проговорила Софи, глядя на него своими васильковыми глазами. — Собрание затянулось, а я никак не могла уйти раньше. Начало нового финансового года, и все такое… — Она внезапно осознала, что он смотрит на нее слишком пристально и без улыбки.
Неужели сердится за опоздание? Девушка занервничала, исподволь косясь на прочих гостей. Но ей и правда необходимо было присутствовать на собрании. И без того слухи до сих пор не улеглись, не хватало еще дать пишу для новых сплетен.
Она вновь повернулась к Доминику и внезапно осознала, что он пожирает ее взглядом. И тут же тело отозвалось болезненным напряжением и волной жара, прокатившегося с головы до ног. Этот мужчина… Ей почти невыносимо было находиться с ним рядом, так сильно действовало его присутствие на Софи.
— Ты пришла, все остальное не имеет значения.
По-прежнему без улыбки он обнял ее за плечи и повел в соседний зал в тот самый момент, когда объявили, что гостей ждут за банкетным столом.
Полчаса спустя, сидя за столом вместе с прочими приглашенными, Софи никак не могла оторвать взгляд от Доминика. В профиль, с этими светлыми волосами, он напоминал какое-то греческое божество, из тех, чьей красоте мог отдать должное только мрамор.
Все жаждали его общества, и, наблюдая за тем, как он царствует в своем кругу, девушка лишний раз убедилась, что никогда не сможет приблизиться к этому мужчине настолько, чтобы затмить для него всех остальных.
При этой мысли Софи потянулась за бокалом и отхлебнула вина чуть поспешнее, чем следовало бы, так что несколько капель пролилось на платье. Она попыталась промокнуть пятно льняной салфеткой.
Доминик незаметно коснулся ее бедра рукой, и от прикосновения девушка вздрогнула, словно от ожога, — таким ошеломляющим было желание, которое она ощутила в этот момент.
— Мне нужно в дамскую комнату. — Она встала из-за стола, смущенная тем, что все взгляды тут же устремились на нее, и с изумлением обнаружила, что Доминик также поднимается с места.
— Прошу нас извинить, — бросил он в пустоту, ни к кому персонально не обращаясь, — но моя спутница, похоже, нуждается в помощи.
— Тебе ни к чему…
— Как раз наоборот, мне это необходимо. — Его жаркий шепот обжег ей щеку. Доминик повел Софи к выходу из зала.
Без лишних слов Софи ускорила шаг, пока наконец не оказалась перед дверью с табличкой «Комната отдыха». Каково же было ее удивление, когда Доминик вошел следом за ней в это уютное, пахнущее цветами помещение с зеркалами и пуфиками вдоль стен. В его глазах было столько неприкрытой страсти, что девушка задрожала, не в силах отвести взгляд. Когда он протянул к ней руку, она подалась навстречу, словно во сне.., как будто этот мужчина загипнотизировал ее и напрочь лишил собственной воли.
— Тебе нельзя быть здесь.., нам не следует… — Она не смогла договорить: Доминик закрыл ей рот обжигающим поцелуем, и все мысли о сопротивлении вылетели у Софи из головы. Она была словно кукла в его объятиях, безвольная и покорная, не пытающаяся протестовать, даже когда он принялся ласкать ее грудь, болезненно напрягшуюся под тонкой тканью платья.
— Ты выглядишь потрясающе, — пробормотал он, целуя Софи в шею так, что искры пронзили все ее тело.
И прежде чем девушка нашлась, что ответить, он вновь смял ее губы жадным, страстным поцелуем — и тут же отстранился, как ни в чем не бывало, поправляя свою безупречную прическу.
Для Доминика эта женщина была воплощенным искушением, сказочной сиреной, чьему зову он поддавался всякий раз, когда слышал его. Он желал ее все сильнее, настолько, что сидеть рядом с ней на банкете и не иметь возможности прикоснуться сделалось совершенно нестерпимым. Он не слышал ни единого слова из того, что другие говорили ему за столом, и не помнил, что им отвечал.
23 
