Особенно,... 
33 
Было около девяти, когда в комнате у Нонни был сделан этот самый снимок – буквально перед самым обедом. Сразу же после обеда ее родители, нацеловавшись с ней вволю и наградив ее градом нежных тычков и хлопков, к глубокому огорчению Пейдж, оставили ее в гостиной, где ей пришлось наблюдать через окно, как они усаживаются в автомобиль и уезжают.
Раньше Нонни всегда придумывала благовидные предлоги, объяснявшие отсутствие ее дочери и зятя, ссылаясь то на всевозможные дела, то на друзей дочери и зятя, то на их отъезд в отпуск. Она надеялась, что девочка не обращает внимания на эти частые отъезды и по-своему, по-детски воспринимает время. На этот раз она оказалась более честной.
– У твоих родителей имеется то, что называется «склонность к бродяжничеству», – объяснила она Пейдж, которая и теперь, спустя тридцать три года, помнила каждое слово этого разговора. – Им нравится постоянно находиться в движении и все свои дела делать по пути. Они не могут долго усидеть на одном месте.
– Но почему?
– Потому что у них сильно развита любознательность ко всему новому, которую невозможно удовлетворить полностью. Это-то и заставляет их путешествовать. В прошлом году они были во Франции, а в этом – поедут в Италию.
– А почему не в Чикаго? – спросила Пейдж. Чикаго казался ей огромным городом, в котором можно было увидеть столько нового и интересного. – Если бы они поехали путешествовать в Чикаго, я могла бы их видеть все время.
Нонни кивнула в знак согласия.
– Совершенно верно. Но они уже изучили Чикаго, когда были мальчиком и девочкой твоего возраста. Когда люди вырастают, им приходится уезжать все дальше и дальше, чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Никто из родителей моих друзей так не поступает. Они сидят дома. Я хочу, чтобы мои тоже были со мной дома.
– Я знаю, что тебе этого хочется, пышечка, – сказала Нонни, давая ребенку дружеский тычок и прижимая Пейдж к себе. – Но дело в том, что твои родители не такие, как все остальные.
– Они меня ненавидят.
– Неправда.
– Они совсем не хотят меня видеть и со мной общаться.
– Совсем не так. Ты для них – свадебный подарок, который они поднесли друг другу. Они очень любят тебя. Но только по-своему. Они ведь отличаются от всех прочих.
– Но почему?
– Прежде всего потому, что твоему отцу не надо работать. Его родители – очень богатые люди. У него достаточно денег, чтобы покупать хорошие вещи для тебя и много путешествовать с твоей мамой.
– А почему я не могу путешествовать вместе с ними?
– Потому что тебе надо ходить в школу. Но они все-таки берут тебя с собой иногда. Помнишь, как в прошлом году вы все вместе поехали в Нью-Йорк? Ведь тебе понравилось?
Пейдж кивнула.
– Да. Но я тогда очень устала и была просто счастлива вернуться домой. Неужели они никогда не устают?
– Нет. Именно это и отличает их от других людей.
– А еще что?
– Любознательность, о которой я тебе уже говорила. Детский разум Пейдж представлял себе любознательность чем-то вроде кори.
– Но когда же они поправятся?
Нонни снова потрепала ее по плечу.
– Они не больны. Некоторые считают, что они живут как в сказке.
– А они счастливы?
Нонни ответила на ее вопрос не сразу, при этом на ее губах проступила неуверенная улыбка.
– Я надеюсь.
Так Пейдж впервые получила урок реальности, причем в полном объеме. Находясь в объятиях Нонни, она долго думала о том, в чем же заключается счастье ее родителей, которые защищали ее от внешнего мира, и в конце концов, так и не придумав, как смягчить удар суровой действительности, она расплакалась.
– Что с тобой, пышечка? – участливо спросила Нонни.
– Но я так старалась. Я ничего не пролила, не кусала ногти, я даже отдала им самые большие и лучшие куски праздничного пирога, а себе взяла совсем маленький. Я думала, что я сегодня такая хорошая.
– Но ты и в самом деле была хорошей, поверь мне. Ты всегда хорошая, пышечка. Ты самая хорошая маленькая девочка во всем Иллинойсе, во всех Соединенных Штатах, в целом мире. Но твои родители не остаются дома не потому, что ты хорошая или плохая. У них есть деньги и ненасытная любознательность, а также неиссякаемая энергия, которая их постоянно подхлестывает.
– Ну а как же я? – разрыдалась Пейдж, и тогда Нонни усадила ее к себе на колени и, крепко сжав за плечи, посмотрела ей прямо в глаза.
– А ты – моя – вот как мы распорядимся тобой, – произнесла Нонни с неожиданной яростью, о которой Пейдж помнила потом всю жизнь. – Ты никогда меня не оставишь.
33 
