И совсем последний эпилог

Восемь месяцев спустя

— Брюс…

Нет ответа.

— Брюс!

Нет ответа.

— Брюс, пропадаю!

— Чего тебе?

— Я не знаю, как это застегивать.

— Я ж тебе показывал триста раз — берешь, подкладываешь эту часть, разворачиваешь эту — готово!

— Ох, как ты ее здорово держишь… А я боюсь.

— Тетка, это твоя дочь. Да, Шилли? Это наша мать такая трусоватая! Мы вот с Шилли не боимся — а она боится.

— Осторожней! А ты уверен, что ее можно так подбрасывать?

— В книге написано, что можно, если у подбрасывающего твердая рука. Тебе не советую, но за себя я спокоен.

— Ах ты, маленький нахал…

— Значит, в следующий раз памперс надевать будешь без меня. Бедная Шилли! Бедная сестричка!

— Я Джону скажу!

— А я ему скажу, как ты с Шилли полезла на утес!

* * *

Джон Брайтон скрючился в три погибели у замочной скважины и подслушивал, как препираются у колыбели его дочери его жена и его сын.

На лице молодого профессора археологии цвела абсолютно счастливая улыбка.

За стенами Касл-Мэнор ослепительно сверкали в лучах молодого солнца меловые утесы.

В такие дни Маленький Народец выходит погреться на базальтовых скалах.

И тогда зацветает вереск…

КОНЕЦ