Особенно,... 
15 
В Керне с его современными гостиницами, расположенными на берегу, было не так плохо. Вполне прилично было и чуть севернее, в Порте Дугласе, где он жил на яхте, являвшейся настоящим произведением искусства во всем – от горячих ванн до женщин. Однако севернее Порта Дугласа плотские удовольствия отступали перед напором буйной растительности, особенно перед первозданными чащами Дейнтри.
Тропические леса и должны были быть такими – густыми и девственными, но Кристиан впервые в жизни видел столь огромный массив. В солнечном свете, лившемся сквозь уходящий ввысь ковер листвы, его камера выхватывала яркие оттенки красного, оранжевого, розового, глубокие и богатые тона зеленого и темно-синего. Он снимал не только растительность, но и птиц, бабочек, грызунов и рептилий. Многие из них водились только в этой части света. Выражение «вымирающие виды» настолько затаскано, что воспринимается как само собой разумеющееся. Но истинный смысл его можно оценить, лишь собственными глазами увидев эту красоту, которой суждено погибнуть.
Кристиан видел ее. Эта красота отличалась от красоты идеально ограненного бриллианта, или грузинского замка, выстроенного в скале, или хорошо одетой женщины. Это была дикая, первозданная красота, не знакомая с человеком. Жаркая и влажная, благоухающая новой жизнью и разложением, она высоко вздымалась над головой, громоздилась под ногами и иногда была удушающей, но неизменно живой.
Задача состояла в том, чтобы сохранить ее именно в таком виде, поэтому-то к Кристиану и обратились с просьбой снять ее на пленку. Он отснял несколько десятков кассет, которые теперь хранились у него в прохладном месте. Если хоть часть этих снимков поможет делу, значит, он недаром проливал пот последнюю неделю.
Даже сейчас, на рассвете, в самое прохладное время дня, он истекал потом. Хорошо еще, что он не был одет. Одежда только мешала. Временами в лесу стояла такая нестерпимая жара, что любая тряпка, надетая Кристианом, мгновенно пропитывалась потом. Случалось, что он вымокал до нитки под дождем. Его предупреждали, что декабрь не лучшее время года для жизни здесь, но именно этот месяц отлично вписывался в его планы. Он любил уезжать на праздники, и если это были тропики в сезон дождей – что ж, пусть будет так. От чего бы ни вымокала его одежда – от пота или ливней, просушить ее до конца ни разу не удавалось, и постепенно она приобрела затхлый, прогорклый запах. Всю ее надо будет выбросить по приезде в Керн, а на Таити ему мало что потребуется.
При этой мысли он улыбнулся и потянулся, закинув руку за голову к узлу длинного гамака на стойке, к которой тот был привязан. Расслабившись, он провел рукой по волосам, росшим на груди, и животу. Он похудел, потерял с потом фунтов семь-восемь, что было неплохо. Он любил быть в форме – не то чтобы он когда-нибудь задумывался о диете или физических упражнениях, ведь он зарабатывал себе на жизнь физическим трудом. Но каникулы – это совсем иное дело. Вкусная пища, меньшая, чем обычно, нагрузка, минимум трат нервной энергии – за каникулы вполне можно набрать вес.
Поэтому-то он и радовался, что уехал в Австралию до дня Благодарения. С Лауриными обедами пределов не существовало. Она готовила всевозможные блюда от супа до десерта, и каждый год все было разным – неизменной оставалась лишь индейка. Эта большая, даже огромная, если учесть количество приглашенных, птица непременно подавалась к столу. Все остальное менялось в зависимости от прихоти Лауры. День Благодарения был временем, когда она демонстрировала свое умение, все, чего добилась, – словом, все, чем она была. В Рождество повторялось то же самое, только с еще большим размахом. И хотя Кристиан не мог отказать Лауре в том, что она выстроила жизнь из ничего и выстроила ее хорошо, он не выносил ее приемов. Ему было слишком больно видеть то, чего он не имел сам.
Поэтому он предпочитал загружать себя делами на праздники. Это избавляло его от необходимости присутствовать на них. Избавляло от ненужных воспоминаний, от необходимости вести себя как скотина, расточать насмешки, демонстрировать свое презрение к благополучию Лауры и Джеффа.
К тому же он был уже слишком стар. Это становилось утомительным – сколько бы он ни пытался иронизировать. В течение многих лет это утверждала Габи.
– Зачем ты это делаешь, Кристиан? – спрашивала она. – Ты причиняешь боль своей семье и самому себе. Ты уже слишком стар для таких игрушек. Зачем ты это делаешь?
15 
