32 
Отлежав бока и придя к грустному выводу, что как не крутись, а жизнь продолжается, и сегодняшний конфликт надо гасить, а делать это некому, кроме меня, я дотянулась до телефона и принялась названивать всей нашей бригаде по очереди. Минут через сорок плотного и чрезвычайно напряженного общения удалось добиться обещания Леты считать произошедшее с ней сегодня недоразумением и больше не наезжать на Стаса. Стаса удалось успокоить достаточно быстро, хотя чувствую, здесь моего участия особо и не требовалось: в трубке помимо него четко слышался голос Риты. Что ж, если у ребят все сложится — почему бы и нет? Лишь бы дело не страдало.
Остался только Андрей. Но с этим фруктом я отныне общаюсь исключительно по производственной необходимости и не более. Ну, нельзя же быть таким неприкрыто меркантильным, черт побери! Обиды на него я особой не чувствовала, на истерику по поводу растоптанных светлых чувств может даже и не рассчитывать. Мелковат. Да и что мне с ним сейчас обсуждать?
Решив, что все, что была должна, я на сегодня уже сделала, отправилась в ванную и смыла весь свой безупречный макияж. Потом посмотрела на отражение в зеркале и решительно взлохматила прическу. Прощай, получасовая укладка щипцами и феном. Зато сразу стало легче. Вот еще морду кому-нибудь набить — было бы вообще великолепно. Но увы: единственная доступная кандидатура — Китекет, а я животных, даже таких шкодливых как это создание, не трогаю. Ему если надо — собственный папаша по морде лапой надает. Я пару раз ловила такие воспитательные моменты — едва со смеху под стол не укатилась. Никогда не думала, что у котов в данном плане все как у людей.
Словно почувствовав, как их вспоминают, Егор с Китекетом неслышно материализовались у меня за спиной и уставились на пару немигающим взглядом. Я взяла их на руки — приличный вес, надо сказать, и поволокла в спальню. Егора сгрузила на кровать, и он сразу же переполз поближе к подушке. А с Китекетом мы затеяли бои без правил. Грозный малыш вставал на задние лапы, очень убедительно шипел и передними лапами бил мою руку, дергающую его за усы. Бил, не вынимая когтей . Один раз слегка зацепил, да и то по случайности. Когда драться надоело, мы с Китекетом наперегонки носились по комнате, но тут победа была явно за ним: запрыгивать с пола на высоченный шкаф, потом обратно, а затем прямиком по гардине на журнальный столик — это мне не под силу. Да и энергии в нем куда больше, чем во мне. Я вон, уже без сил валяюсь рядом с его рыжим папашей, а Китекет все еще круги нарезает. Разыграла ребенка на свою голову, нечего сказать.
А потом позвонила Тамара и сообщила, что на завтра назначено совещание у продюсера. Быть в одиннадцать ноль-ноль, не опаздывать. Ну вот, интересно, начальству-то что от меня понадобилось? Давненько уже на ковер не дергали, почти две недели. Все инструкции через Тамару передавали к моему вящему удовольствию. Ладно, будет день — будет и пища. А сегодня я принадлежу сама себе и вот этим двум пушистым усатым клубкам, невозмутимо взирающим на меня взглядом Будды. Ни к кому не поеду и за компьютер не сяду, пусть глаза отдохнут. А лучше пойду, прогуляюсь. Солнце вовсю припекает, первая мать-и-мачеха вот-вот желтым фейерверком выстрелит. А то за работой так и не замечу, как весна окончательно войдет в свои права, смоет с улиц грязные сугробы и раскрасит газоны зеленым… Гулять — так гулять. Даже мобильный дома оставлю, чтоб никто меня не нашел.
И я отправилась доставать с полки любимые джинсы, машинально подумав про себя, что Машка была бы мною сейчас довольна.
* * *
В приемной у продюсера мы с Тамарой появились ровно за три минуты до одиннадцати. Секретарша Настя вежливо попросила подождать, позвонила и доложила боссу о нашем прибытии, после чего приглашающим жестом указала в сторону его кабинета. Начальство ждет и готово нас сожрать. Аве, Цезарь: идущие на смерть приветствуют тебя. Тьфу, какая чушь в голову лезет — кто бы знал!
Между прочим, интересно, откуда у меня такой панический страх перед начальством? Рассуждать на эту тему я могу сколько угодно. Пока не вхожу в эту приемную. А здесь мой организм ни с того, ни с сего начинает фокусничать: в горле пересыхает, сердце стучит, как у кролика загнанного, по коже мурашки бегают. Продюсер наш — не зверь, а временами даже прелюбезнейший мужик, поэтому очень громких криков с его стороны или немедленного увольнения можно не опасаться. Если верить Тамаре, то я у него на хорошем счету. Вот и скажите: чего мне бояться? Ан нет, все равно трепещу, как осинка на ветру. Может, это уже где-нибудь в генах прописано: бояться начальства? Правда, справедливости ради надо отметить, что этот страх держится недолго, ровно до той поры, пока не начинается совещание. А там уже не до паники и собственных комплексов: отстоять бы свою точку зрения и отделаться малыми потерями. А лучше вообще без них обойтись.
32 
