Особенно,... 
49 
– Дорогуша, это ты? Я звоню сказать, что Маттео относительно бодр и весел, сделал мне предложение уже четыре раза, и на четвертый я не устояла. По этому поводу предлагаю устроить девичник. Как ты смотришь на «Шератон»?
– Марго, спасибо, но я...
– Лапочка, если твоего парня замели всерьез, то грустить по нему тебе осталось лет шесть. Если не всерьез – то отпустят через трое суток. Мы с тобой пережили серьезный стресс, его надо снять. За тобой заехать?
– Не надо. Я сама доберусь. Только ненадолго, ладно?
– Как сама захочешь...
Джессика довезла Эбби до «Шератона», но внутрь идти наотрез отказалась.
– Я тебя жду час и уезжаю, договорились? Если эта Марго тебя достанет, ты успеешь свалить, а если вы зацепитесь языками... то она тебя и подвезет. Меня не приглашали, а я не набивалась. Без обид, Эбигейл.
– Ладно. Спасибо, Джесс...
– Ой, только не умри по дороге! Можно подумать, я тебя в буфет автобусной станции принуждаю идти силой!
Эбби Лаури повлекла свои останки в сторону входа. Едва она скрылась за зеркальной дверью, в машину к Джессике полезла какая-то дама в алом костюме. Джессика огрызнулась:
– Это не такси, подруга. Отвали.
– Вот меня так и предупредили: блондинка, голубые глаза, работает официанткой, может послать. Будем знакомы. Я – Марго Фонтейн.
Джессика обернулась как ужаленная.
– Вы – кто?! А к кому же...
– Ч-ш-ш! Ты не шуми, блондинка. Найдется к кому...
Эбби вяло назвала метрдотелю свое имя, и он с поклоном отправился провожать ее... в сад.
Здесь было пусто и свежо, ни одного человека не видно было на аллее, ведущей к тому самому обрыву, на котором они с Рокко Сальваторе увидели тогда падающую звезду. Эбби закусила губу. Куда он делся? Неужели все-таки обманул?..
Метрдотель интимно прошелестел в ухо:
– Пройдите чуть вперед, пожалуйста. Вас уже давно ждут...
Эбби Лаури пошла вперед.
Возле самой последней, боевой скамьи стоял небольшой изящный столик, сервированный по всем правилам – шампанским и розами. А на скамье сидел высокий темноволосый мужчина и сосредоточенно вырезал на спинке какую-то надпись. Эбби Лаури почувствовала, как ноги у нее подкашиваются и немеют.
– Рок... ко... Саль... ва... то... ре... я тебя... убью!
Мафиози встрепенулся и вскочил ей навстречу. На скуле у него красовался роскошный кровоподтек, но в целом он выглядел сногсшибательно, как и в самый первый раз.
– Ты ошиблась, Джетти. Хотела сказать «люблю», но по привычке вырвалось «убью». Это все криминальное прошлое, но ничего. Я выведу тебя на светлую дорогу исправления.
– Рокко...
– Ти-хо! Не Рокко, а старший инспектор Сальваторе. Ну... почти. Эбби, я что хотел сказать... Ты за меня выйдешь!
– Это ты спрашиваешь или утверждаешь?
– Это я загадал. Посмотри на небо.
И она посмотрела на небо и увидела, как прекрасные, любимые ею Леониды расцветили черный бархат ночи сверкающими росчерками падающих звезд. Эбби Лаури плюхнулась на скамейку, где трудолюбивая рука Рокко только что вырезала какую-то надпись, и с наслаждением начала выкрикивать в небо свои самые сокровенные желания:
– Люблю!
– Выйду!
– Навсегда!
Это была самая длинная надпись на скамейке, к тому же сделанная на двух языках – по-английски и по-итальянски.
«Рокко Антонио Сальваторе любит Эбигейл Джеральдину Морин Томасину Лаури и женится на ней!»
И, разумеется, слово свое старший инспектор Сальваторе сдержал.
Это была очень хорошая, очень шумная и очень итальянская свадьба. Именно на ней Джессика Паркер поймала букет, брошенный счастливой невестой, а буквально через полчаса после этого уже стала...
Впрочем, это совсем другая история.
49 
