80 
В России творчество Гофмана стало набирать популярность с 30-х годов XIX века, чему немало посодействовал Белинский, который очень высоко ценил немецкого писателя: «Гофман — великое имя. Я никак не понимаю, отчего доселе Европа не ставит Гофмана рядом с Шекспиром и Гёте: это — писатели одинаковой силы и одного разряда». Тогда же появилось литературное общество, которое называло свои собрания «серапионовскими вечерами» (под впечатлением от романа «Серапионовы братья»; «Гофман у нас был тогда в большом ходу», — свидетельствует Иван Панаев в «Воспоминаниях»).
Через сто лет после смерти Гофмана, в 1922 году, молодые литераторы (среди которых были Михаил Зощенко, Николай Тихонов, Константин Федин, Вениамин Каверин, Виктор Шкловский, Лев Лунц) создали известную литературную группу «Серапионовы братья» и выпустили коллективный сборник с таким же названием. В своем манифесте они писали: «„Кто не с нами, тот против нас!“ — говорили нам справа и слева. „С кем же вы, Серапионовы братья, — с коммунистами или против коммунистов?..“ С кем же мы, Серапионовы братья? Мы с пустынником Серапионом…»
Одна из новелл гофмановского романа повествует о Братстве святого Серапиона. Его образовали несколько друзей как клуб для бесед, а идеей послужила такая история: некий богатый и блестяще образованный молодой дипломат неожиданно исчез, а через некоторое время в лесу обнаружили похожего на него пустынника, считающего себя Серапионом (который в 251 году был замучен в Египте императором Децием). «Передо мной стоял сумасшедший, — говорит рассказчик, — считавший свое состояние драгоценнейшим даром неба, находивший в нем одном покой и счастье и от всей души желавший мне подобной же судьбы…: „Ты не должен думать, что уединение для меня никем не прерывается. Каждый день меня посещают замечательнейшие люди Вчера у меня был Ариосто, а после него Данте и Петрарка… Иногда я поднимаюсь на вершину той горы, с которой при хорошей погоде можно видеть башни Александрии, и тогда перед моими глазами проносятся замечательные дела и события…“»
Притча о гофмановских энтузиастах живуча.
Василий Андреевич Жуковский
(1783–1852)
О таланте, о стихах Василия Андреевича Жуковского Пушкин сказал ярче и точнее всех:
- Его стихов пленительная сладость
- Пройдет веков завистливую даль…
По крайней мере, вот уже два века его поэзия живет, а не только изучается историками литературы. Почти каждый год выходят книги Жуковского — и не лежат на прилавках магазинов мертвым грузом.
Василий Андреевич считается основоположником русского романтизма, который, надо сказать, был вполне оригинальным явлением, выросшим на своих национальных корнях. В элегиях и балладах Жуковского впервые с необычайной искренностью открылся читателю внутренний мир, оттенки душевных движений поэта. До него, пожалуй, не было в русской поэзии такого музыкального стиха, такого певучего, богатого нюансами и полутонами. Наряду с Батюшковым Жуковский фактически создал нашу лирику. И совершенно справедливо позже Белинский писал: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина».
Василий Андреевич родился 9 февраля 1783 года в богатой дворянской усадьбе в селе Мишенском Белевского уезда Тульской губернии. Он был внебрачным сыном помещика А. И. Бунина и пленной турчанки Сальхи, считавшейся крепостной. Отчество и фамилию ему дали по его крестному отцу, бедному дворянину А. Г. Жуковскому. Воспитывался он и первоначальное образование получил в семье Буниных. Для продолжения образования его отвезли в Москву и отдали в Благородный пансион при Московском университете (1797–1801). В эти годы он начинает печатать свои стихи, а в 1802 году становится известным, опубликовав вольный перевод элегии английского поэта Томаса Грея «Сельское кладбище».
Остановимся немного на этой элегии. Во-первых, публикация состоялась в журнале самого Карамзина «Вестник Европы». Во-вторых, сразу проявились основные особенности поэтического дарования Жуковского. Для выражения своей собственной идеи поэт заимствует тему и образы, ее раскрывающие. Так он будет и потом нередко поступать при создании своих лирических стихотворений и баллад. «Это вообще характер моего авторского творчества, — разъяснял поэт впоследствии, — у меня почти все или чужое, или по поводу чужого — и все, однако, мое». Жуковский предпочитал по готовому рисунку вышивать свой лирический узор — и достигал в этом совершенства. «Фауст» Гёте — тоже узор по известному сюжету. «Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах — соперник», — это тоже одна из основных творческих формул Жуковского.
80 
