Особенно,... 
34 
Расслабившись впервые за этот день, ее тело поймало ритм. Руки, ноги, бедра – она двигалась непринужденно, и как это было радостно! Она не думала ни о своих веснушках, ни о волосах, ни об отце. Она улыбалась преподобному Патти и людям, которые были рядом. Невероятно, но они улыбались в ответ. В это мгновение она была такой, какой никогда не была в Литтл-Фоллз: красивой, счастливой и одной из толпы.
Она танцевала, пока не отзвучала последняя нота, а потом вместе со всеми остальными зааплодировала. Цепочка в мгновение ока распалась на мелкие группки, которые разошлись кто куда. Она неожиданно оказалась одна, все уже разошлись.
Краснея, она направилась к дверям. Выйдя на веранду, она мгновенно ощутила свежесть вечернего воздуха. Оглядевшись и наконец найдя свободное место, Дженни направилась туда и облокотилась на старые деревянные перила.
– Привет, Мэри-Бет.
Она обернулась. В метре от нее стоял Дадли Райт Третий. Он был высоким, тощим и до сих пор походил на подростка, хотя по ее подсчетам ему должно было быть двадцать шесть, так как в школе он учился на два класса старше.
Как бы то ни было, не об этом мужчине мечтала Дженни. Дадли был репортером местной газеты, основанной его дедом и в настоящее время издаваемой отцом. Каждый знал, что Дадли Третий мечтает к тридцати годам стать главным редактором, но его карьера зависела от того, сочтет ли его дед, Дадли Старший, удалившийся на покой, но оставивший за собой право принимать и одобрять все решения, достаточным для поддержания семейной традиции его упорство, воображение и писательский талант.
Иногда Дженни с сочувствием думала, какое же давление приходится переносить бедняге Дадли. Но сейчас был не тот случай.
Прекрасно представляя, какой единственный интерес может быть у Райтов к Клайдам, она приготовилась к обороне. Он приблизился еще на шаг.
– Я видел, как ты танцевала. Ты выглядела вполне счастливой. Это из-за танца или из-за того, что Дарден выходит на свободу?
Дженни дотронулась до своей шеи и обнаружила пряди, выбившиеся из прически. Она заправила их обратно.
– Там душновато.
– Вторник – знаменательный день, да?
Она не желала думать об этом. Только не в этот вечер.
– И как ты себя чувствуешь? Сколько там прошло… пять лет? Она полагала, что ему известно, что это было не пять, а шесть лет. Она полагала, что он говорил об этом со своим отцом. Его отец следил за всем ходом дела, от ареста до решения суда.
Она поискала взглядом в темноте свое каштановое дерево, нашла и пожелала оказаться там.
– Его рано выпускают, – заметил Дадли.
– Ему сократили срок за хорошее поведение.
– И все-таки… Он был осужден за убийство.
– Непреднамеренное убийство, – поправила она.
– Не представляю, каково это – знать, что ты оборвал чью-то жизнь.
– Сможешь спросить об этом у него, – ответила она, хотя прекрасно знала, что, если Дадли Райт Третий приблизится к их дому, Дарден захлопнет дверь у него перед носом. Дарден никого не пускал в свою частную жизнь. Он утверждал, что испытал облегчение, оказавшись наконец в тюрьме после тех атак, которым подвергали его репортеры.
– Ну а чем он собирается заняться, когда вернется? – спросил Дадли. – Он же должен будет работать, правда? Ведь таково условие?
– У него есть бизнес – перевозки.
– Был, – не преминул напомнить ей Дадли. – За столько лет от его связей ничего не осталось, не говоря уже о машине. Неужели она еще ездит?
Дженни не хотела это обсуждать. Действительно не хотела. Она представила, что стоит там, под деревом, прислонившись в темноте к стволу, и разговаривает с кем-то, кому она небезразлична. В мизинце того мужчины, которого она ждала, было больше сочувствия и понимания, чем во всем долговязом теле Дадли Райта Третьего.
– Должен тебе сказать, – предупредил он ее таким тоном, будто оказывал огромную услугу, – народ волнуется. Они не уверены, что хотят иметь в своем городке бывшего уголовника. Ты не боишься, что он тут придется не ко двору?
– Он никогда и не был ко двору, – рассеянно отозвалась она, так как заметила движение под деревом. Кто-то там был.
– Одно дело – быть независимым, – возразил Дадли, – а другое – изгоем. Как твой отец отнесется к этому? Обдумывал ли он это?
Со стоянки выезжала машина. Свет фар, описав дугу, выхватил из темноты фигуру человека, стоявшего под каштаном и наблюдавшего за происходящим. Горожанин, решивший отдохнуть от танцев? Дженни так не думала. Никто из местных не был таким высоким. Никто не носил кожаной куртки и сапог, сверкающих достаточно для того, чтобы отразить свет фар. Никто не носил с собой мотоциклетного шлема.
34 
