Особенно,... 
18 
Его голос по-прежнему звучал проникновенно, но был тверд, словно сталь.
– Я не даю интервью.
– Ничего подобного! – Журналистский задор вспыхнул в душе Нии с новой силой, и она почувствовала себя в своей стихии. – Вы вовсю даете интервью – по телевизору. Причем после каждого матча. Не говоря уже о том, что вы постоянно ведете разговоры со спортивными комментаторами.
Взгляд Стрэйхена посуровел.
– Мне платят за это, поскольку это входит в круг моих обязанностей. Это моя работа.
– Так какая же разница? Поговорите ради разнообразия со мной.
– Какая разница? А вы сами сейчас мне об этом скажете. – В голосе тренера прозвучали командные нотки. – Прежде всего ответьте – вы собираетесь писать о баскетболе?
Прежде Нии казалось, что Стрэйхен загнал ее в ловушку, когда захлопнул за собой дверь кабинета. Теперь же он поймал ее на слове – то есть поразил ее же оружием.
– Нет.
– Тогда… о чем же вы собираетесь писать?
– О вас.
Теперь его улыбка сделалась натянутой и даже официальной.
– Ну вот, мы и вернулись к сути дела. Повторяю: я не даю интервью.
Ния не хотела признавать поражения. Она не привыкла легко сдавать свои позиции. Хотя она и боролась сколько хватало сил с этим проклятым заданием, которое предложил ей Билл Остин, в сложившихся обстоятельствах она считала своим долгом защищать честь редакции и своей профессии со всем пылом, на какой была способна.
– У вас имеются для этого особые причины?
– Сколько угодно.
– Назовите хотя бы одну из них, – ласково попросила его Ния.
Уронив руки на колени, Дэниэл откинулся на спинку стула – подальше от журналистки и поближе к висевшим над его головой регалиям. Казалось, ему хотелось набраться от них силы.
– Моя частная жизнь никого не касается. И здесь, на стадионе, ей не место.
– А вам не кажется, что вашим болельщикам было бы очень любопытно узнать именно о вашей личной жизни?
Стрэйхен согласно кивнул.
– Не сомневаюсь в этом. – В его тоне угадывалась непреклонность, но Ния очень надеялась, что ей удастся ее сокрушить.
– Стало быть, вы не хотите порадовать своих поклонников?
– Наоборот. Мне доставляет огромное удовольствие их радовать. На площадке. Кстати, они платят деньги за удовольствия именно такого рода. И руководство мне платит за то же самое – за умение построить игру, привести команду к победе и радовать тем самым болельщиков. Я, как вы знаете, тренер баскетбольной команды. Болельщики имеют право обратиться ко мне с любым вопросом, но в определенных пределах, разумеется. В моем контракте не сказано ни слова о том, что я должен обнажать свою душу перед представителями средств массовой информации. – Стрэйхен поиграл желваками на скулах. Хотя он продолжал говорить ровным и спокойным голосом, Ния догадалась, что он разволновался не на шутку.
– А вы что, всегда так строго следуете каждой букве контракта? Не позволяете себе ни малейших послаблений? – Вполне естественное женское любопытство одержало верх, и Ния насела на тренера по-настоящему. К тому же ее подстегивал инстинкт охотника, свойственный каждому хорошему журналисту, и Стрэйхен должен был это понимать.
Он, однако, совершенно не собирался мириться с напором со стороны Нии. Его голос приобрел более низкий, грозный тембр.
– Когда речь заходит о моей личной жизни – не позволяю. – Его глаза потемнели и сделались такими же, какими были в самом начале разговора. Теперь в них не было и намека на доброту и человечность. – Скажите мне, – с каждой минутой он становился все более мрачным, – вас лично когда-нибудь интервьюировали?
– Меня? – Она улыбнулась, ткнув изящным указательным пальцем себе в грудь. – Слава создателю, я всегда находилась по другую сторону баррикады.
– И вас это радовало?
– Да, – быстро ответила она, хотя и догадывалась, что ее снова ждет ловушка. – Задавать вопросы – мое любимое занятие. И еще я люблю хорошо сформулированные ответы.
– Предположим тем не менее – именно предположим, – что кому-то взбрело в голову написать очерк о жизни удачливого репортера. Какова была бы ваша реакция на это?
Ния чувствовала, что охотник, живший в душе Стрэйхена, уже забрался в засаду, и ответила, тщательно выбирая слова:
– Вы хотите узнать, какова бы была моя реакция, если бы некто захотел написать очерк обо мне? Значит, я, по-вашему, удачливый репортер? Что ж, это очень для меня лестно.
18 
