40 
Ния обратила внимание на глубокую морщину, прорезавшую лоб Стрэйхена. Раньше она ее не замечала. Говорят, что если высказать то, что тебя мучает, другому человеку, то станет легче. Что ж, она готова обсудить с ним его проблемы.
– Ну и как же вы обойдетесь без Уолкера и Барнса?
– А что я могу сделать? Немногое. Их-то не будет как минимум еще месяц. Ну, я попытался реорганизовать оборону. Это сработало – и неплохо. – Его взгляд просветлел. – В центр я поставил Раковского. Он парень здоровый – сумеет и за себя постоять, и мяч передать, когда требуется. На месте Барнса теперь Флагг. Он еще молод, но с каждым разом играет все лучше и лучше. – Стрэйхен замолчал и, покрутив головой, чему-то улыбнулся.
Ния тоже улыбнулась.
– Вас что-то развеселило?
– Ребята зовут его «мешок с песком» – Флагга то есть. Он очень спокойный и может спать где угодно. В прямом смысле слова – спит где придется.
Взгляд Нии посуровел.
– А как они зовут того здорового? Раковского, кажется?
Улыбка на лице Дэниэла сделалась еще шире.
– Мордоворот. А еще – Рокки.
– Я так и думала. – Она вернулась к плите и положила на сковородку бифштекс, после чего продемонстрировала содержание принесенного из закусочной пакета.
– Матерь божья! Омар! – Глаза Дэниэла радостно заблестели. – Нет, вы, литературные дамочки, знаете, чем кормить мужчину.
– Это мой омар! Личный! И вы должны об этом помнить. Я бегала за ним в ресторанчик под проливным дождем – хотела себя побаловать чем-нибудь вкусненьким.
– Что, тяжелый выдался день?
Поморщившись, она вспомнила, что основным источником ее проблем был именно он. А теперь он стоял рядом с ней собственной персоной.
– Весьма тяжелый.
– А над чем вы работаете теперь?
– Э нет, Дэниэл Стрэйхен. Так дело не пойдет. Сначала вам придется закончить ваше повествование.
– Мое повествование? – Он протянул руку и снял сковородку с плиты. Пока она выкладывала на тарелку мясо и украшала его луком, Дэниэл непрестанно оглядывал ее хозяйство. – Хотите, я сделаю салат?
– Салат? Полагаете, вам и это удастся?
– Я готовлю хорошие салаты, – заметил он не без гордости.
Она ухмыльнулась.
– Согласна. Делайте. – Она выдала ему глубокую миску. – Все, что вам может понадобиться, находится вон там, – проинформировала его Ния и ткнула пальцем в холодильник, после чего принялась разделывать омара.
– Вы здесь давно живете? – спросил он, спрятав голову за дверцей холодильника. Она представила себе его хитрую улыбку и решила быть поосторожней, чтобы не наговорить лишнего.
– Что еще вас волнует? – спросила она строго.
– Волнует? Меня?
– Это я по поводу вашей работы…
– Хм. – Он помолчал. – Мне казалось, что всякое упоминание о баскетболе вызывает у вас отрицательную реакцию.
– Пока еще вызывает, это верно. Но ведь все это имело отношение прежде всего к Дэвиду. А теперь я проявляю интерес к вашей жизни. Я рассказала вам все о своем неудачном браке, и самое меньшее, что вы можете сделать, – это поведать мне хотя бы о своей работе.
Ния была удивлена, когда он помрачнел и замкнулся.
– Это вам для дела нужно?
– Вы хотите сказать, для очерка, который я собираюсь написать?
Дэниэл утвердительно кивнул. Потом маска суровости, которую он на себя напялил, довольно быстро стала уступать место привычной уже доброжелательности.
– Нет, это не для дела. Прежде всего вы ведь не дали согласия на интервью? Ну и, во-вторых, я не очень-то жажду писать эти глупости!
Теперь суровое выражение полностью покинуло лицо Дэниэла.
– Вот оно! – произнес он с улыбкой, посмеиваясь над ее эмоциональным порывом. – В таком случае скажите мне, что именно вам хотелось бы узнать?
– О ваших невзгодах. Что еще, помимо упомянутого вами, вас тревожит?
Дэниэл заговорил, продолжая вынимать из холодильника все хранившиеся в нем овощи.
– О вечных скитаниях и травмах у игроков я уже говорил. Следующим пунктом следует записать болельщиков. Они не просто бывают временами надоедливыми, иногда они оказывают прямо-таки деморализующее влияние на команду.
– Как же это? – спросила озадаченная Ния. – Я-то думала, что они готовы с вас пылинки сдувать.
– Позвольте заметить вам, мадам, что, когда двенадцатилетний юнец, который сидит на каком-нибудь там тридцатом ряду, заявляет вам с полной уверенностью в своей правоте, что и как вам следует делать, это воспринимается без всякого энтузиазма. Или когда ваш центровой из кожи вон лезет на последних секундах матча, чтобы вырвать заветное очко, а из зала кричат, что вы идиот, доверивший важнейшую миссию абсолютно непригодному игроку, невольно проникаешься неприязнью к таким вот советчикам.
40 
