63 
— Так разве иначе с тобой сладишь? — улыбнулась Машка. — Ну все, подъем, а то я уже замерзать начинаю. Матвей Яковлевич, Саша, до завтра!
— До завтра!
Подгоняемые в спину бесцеремонными Машкиными тычками, Тема и Леша вышли из беседки.
— Генерал в юбке, — заметил Матвей Яковлевич, глядя им вслед.
— Это точно, — констатировал Саша. — Очень надеюсь, что во время финальных разборок Машу удастся удержать на расстоянии от господ Балобановых. Иначе даже страшно представить, в какую лапшу она их превратит.
— Всех нас лучше бы удерживать, как ты выражаешься, «на безопасном расстоянии». Ты бы знал, как у меня кулаки зачесались, когда этот боров мне дверь открыл и спросил «чё надо». Еле удержался, чтоб не врезать. Только мысль о Лизе и остановила.
— Ну, надо же! А глядя на вас, я бы ничего такого и не заподозрил. Вы, по-моему, самый рассудительный и спокойный член нашей команды.
— Боюсь тебя огорчить, Саша, но это лишь видимость. Ладно, ступай, а то заболтались мы с тобой, уже темнеть скоро начнет.
— Счастливо, Матвей Яковлевич!
— Бывай, Саша…
* * *
В этот раз Прасковья соизволила кормить меня ужином не в кровати, а за столом. Правда, радости мне это обстоятельство практически не принесло. Слишком уж много расстройств доставил мне сегодняшний день. Как вспомню, как до черничника добиралась, так вздрогну. Хорошо хоть дорога обратно легче оказалась. То ли я к ней была уже морально готова, а то ли все вместе сложилось: солнце палить перестало, дорога под гору пошла. В общем, с Божьей помощью доползла кое-как до избы. Даже без повторного кровотечения обошлось. Наверное, лишней крови в организме больше не осталось, хи. Да и откуда ей взяться, если то по голове бьют, то черт знает куда по пеклу гонят.
То, что свою травму я получила не просто так, это факт. Я была в этом практически уверена. И никакой сеновал здесь не при чем. Скорее всего, чтобы без хлопот вывезти из города, похитители без лишних сантиментов огрели меня чем-то по голове. Ну, например, железным прутом. А когда обнаружили, что я потеряла память, очень обрадовались. Или они вообще об этом не в курсе? Да нет, обязательно должны были это узнать. Иначе режим содержания меня у Прасковьи был бы гораздо жестче. Заперли в комнате, привязали к кровати для надежности, и вертись, как хочешь.
Жаль, что с этими ребятами-туристами ничего не выгорело. Слишком уж они тормозные и пугливые оказались. Впрочем, что можно требовать от людей, на которых наставлен дробовик? Лично я бы тоже не стала лезть на рожон, а быстренько-быстренько удалилась, пока его в меня не разрядили.
Эх, помечтать что ли? Вот представлю себе, что туристы мои оказались хорошими людьми, даже не просто хорошими, а очень хорошими. И вместо того, чтобы свой поход продолжать и забыть о том, что произошло в черничнике, как о кошмарном сне, отправились в ближайший населенный пункт, нашли там милиционера и все ему про меня рассказали. А добрый дядя милиционер (почему-то в голове сразу всплыло — дядя Степа) приехал сюда на мотоцикле с коляской, в одиночку разоружил Прасковью и вызволил меня. И чтоб, как только это произошло, ко мне разом вернулась память. Мы бы с милиционером принялись звонить моим родным и радовать их, что со мной все в порядке, и шантажистов можно преспокойно отравлять за решетку. Эх, мечты, мечты…
Порция овсянки как-то очень быстро подошла к концу. Значит ли это, что я выздоравливаю, или просто старуха экономит на мне и положила в этот раз слишком маленькую порцию? Если второе, то меня это ужасно не радует, поскольку может свидетельствовать о том, что со мной скоро разберутся. Чего зря еду переводить на человека, которому все равно скоро на встречу с Создателем отправляться? Ладно, не суть важно. Пора и за стирку приниматься, а то, как я понимаю, третьего комплекта одежды у Прасковьи для меня вряд ли сыщется.
— Ты куда это? — мигом отреагировала бабка на мой подъем из-за стола.
— Во двор. Постирать хочу. Не могу два дня подряд одни и те же трусики носить.
— Поносишь, не облезешь.
— Так я могу пойти и заняться стиркой? — решила я уточнить.
— Ты что, глухая? Я же тебе сказала: нет.
— А почему?
— Вот назойливая! Сказано нет, значит, нет. И нечего со мной пререкаться. Марш в свою комнату!
— Что, даже в туалет сходить не дашь?
— Раньше надо было думать.
— Это когда же? Когда ты свою тачку по лесным буеракам перла? Или когда бедолаг-туристов до смерти напугала?
63 
