Особенно,... 
39 
– А разве Джереми не помогал ему?
– Джереми выращивал картофель, кукурузу, морковь, свеклу, пастернак. Виноград – совсем другое дело, и неудачи преследовали не только нас. Европейцы – признанные специалисты в области виноделия, но, к сожалению, их методы не подходят для нашего климата. Только в начале шестидесятых американским виноделам удалось разработать собственную технологию выращивания винограда, и вскоре они начали завоевывать мировой рынок. Моего отца к тому времени уже не было в живых.
– Как жаль!
– Да, он был в числе первопроходцев. Печально, что он не дожил до этого счастливого дня, когда все мы…
– Все? Кто именно? – спросила Оливия. – У вас большая семья?
– Не очень. Сюзанна и Грег и их половины. У Сюзанны и Марка двое детей, они уже взрослые, но свои семьи пока не создали. Мелисса – адвокат, Брэд – бизнес-консультант. У Грега и Джилл детей нет. Не понимаю, чего они ждут. В мое время детей заводили гораздо раньше. Но все меняется. Джилл не намного старше вас, так что у них еще все впереди. Признаться, я все же переживаю. Мне бы хотелось побольше внуков. Но, увы, это зависит не от меня. – Она вздохнула и добавила: – Скорее Мелисса или Брэд заведут семью и сделяют меня прабабушкой, чем Грег и Джилл наконец возьмутся за ум. – Она улыбнулась Оливии. – Ну а вы? Ваши родители еще живы?
Оливия пожала плечами:
– Это не важно.
– Напротив, очень даже важно. Мне хотелось бы больше знать о тех, кто работает в моем доме. Так они живы?
– Да, – сказала Оливия, потому что ей хотелось в это верить. Она даже представляла себе, что они переписываются.
– Где они живут?
Оливия вызвала в памяти одну из своих давних фантазий, которая давно уже стала казаться ей реальностью.
– В Сан-Диего. – Она представила себе отца – кадровый военный, моряк, постоянно в рейсах. Сейчас он уже в возрасте, скоро выйдет на пенсию. У него свой домик на побережье… И мать приезжает к нему время от времени.
– У вас есть братья или сестры? – спросила Натали.
Все еще под воздействием своих мечтаний Оливия кивнула:
– Четверо братьев. Они военные моряки, как и отец. Натали заметно оживилась.
– Здесь рядом, в Ньюпорте, есть военно-морская база. Может, кто-нибудь из них проходит там службу? У Александра там служил друг при штабе – ему можно позвонить.
Оливия пошла на попятный:
– О нет, не стоит. Большое спасибо, но, видите ли, у нас мало общего.
Лицо Натали стало серьезным.
– Вы не поддерживаете с ними отношения?
– Нет, мы видимся, конечно, – возразила Оливия, не желая быть заподозренной в отсутствии родственных чувств. Вдруг она все же приходится Натали дальней родственницей? – Дело в том, что я в семье самая младшая. У вас был один брат, а у меня целых четыре, и все опекали меня. Их забота не давала мне свободно вздохнуть, и, в конце концов, они согласились отпустить меня на волю.
– Но как же Тесс? Разве они не скучают по ней?
– Скучают. Мы иногда ездим к ним в гости.
– Вот как, – промолвила Натали.
Оливия поспешила сменить тему.
– Расскажите мне об этой фотографии, – попросила она, взяв в руки снимок, на котором те же дети были на несколько лет старше. Брэд сидел на крыле трактора, а Натали и Карл за рулем. На вид Натали было лет девять-десять, и она все еще выглядела как мальчишка, а вот ребята заметно повзрослели. – Вы сказали, что Брэд – ваш единственный брат. А сестры у вас есть? – Из Нью-Йорка родители увезли только Натали и Брэда, но сестры могли жить с другими родственниками.
Натали покачала головой:
– Кроме Брэда, у меня никого не было.
Оливию это не очень расстроило: она давно решила, что неизвестная женщина – кузина или подруга Натали.
Она хотела было спросить об этом, но Натали, помолчав, продолжила свой рассказ:
– У меня все было по-другому. Мой брат с Карлом тоже опекали меня, но я вовсе не страдала от их опеки. Они никогда не сердились, что я хожу за ним хвостиком. Я была подвижная, проворная, сообразительная. И хотя они были сильнее меня, я выигрывала за счет ловкости и хитрости. Мы везде ходили вместе. Они считали меня своим товарищем. Не знаю, что бы я делала без них. Родители не могли помочь мне приспособиться к новой жизни в Асконсете. Они строго наказывали нам, куда можно ходить, а куда нельзя, но никогда не смеялись и не улыбались. Радость, смех и чувство защищенности остались в Нью-Йорке. К тому же отец постоянно казнил себя за то, что вверг семью в нищету. Отец и мать каждый день ожидали новых бед и несчастий.
39 
