Это зашло слишком далеко. Вернее так: это слишком быстро зашло слишком далеко. Заниматься любовью с незнакомкой на крыльце старинного дома в Терри-тауне…
С каждым поцелуем он впитывал сладость ее губ, чистоту и доверчивость, мягкость и нежность. Именно то, во что он давно уже не верил. Именно то, чего он никогда в своей жизни не встречал. Однако сегодня, обнимая Ширли, он вдруг уверовал в то, что где-то все это есть — и нежность, и доверчивость, и невинность…
И это в конечном счете спасло ее, Ширли. Потому что теперь он мог найти в себе силы, чтобы отказаться от продолжения. Он скажет себе, что она чересчур наивна для него, и уйдет прочь. А ее сводящий с ума аромат, ее чувственность — теперь он сможет сопротивляться…
Правая рука Ширли медленно погладила его шею, а потом скользнула к щеке, к шраму. Движение было нежным, интимным, потом Ширли зашевелилась, и это движение ее почти обнаженного тела напомнило ему, что, приложив минимум усилий — молнию расстегнуть здесь, пуговицы оторвать там, — он мог довести дело до обоюдного оргазма и удовлетворить их обоих за пару минут…
Только где-то глубоко в душе Брэнд знал, что этой девушке мало пяти минут, и никогда она на них не согласится.
Возможно, самым трудным в его жизни делом оказалось выпустить Ширли из объятий, поставить на холодное крыльцо, посмотреть в ореховые глаза, все еще мерцающие от страсти, и произнести: «Я должен идти».
Дождь припустил с новой силой, грохнул раскат грома, сверкнула молния, и Ширли ойкнула, потом нагнулась и подтянула повыше упавшую юбку, скрестила руки на груди.
— Ты уходишь…
Это прозвучало не совсем вопросом, и что-то такое было в голосе Ширли, от чего внутри у Брэнда завязался тугой болезненный узел, и он сунул кулак в карман, и выпятил подбородок, и приготовился сражаться — но сражаться было не с кем. Потому что она стояла перед ним на мокром и холодном крыльце, полуголая и замерзшая. И Брэнд неловко протянул ей руку и буркнул:
— Пойдем, я помогу тебе зайти в дом. Дождь сильный…
Она покачала головой и отступила на шаг.
— Нет.
— Нет? Ты считаешь, я оставлю тебя здесь одну, в таком виде?
— Я могу думать все, что захочу!
И при взгляде на ее закушенную нижнюю губу он мгновенно забыл о том, что собирался уходить.
— Послушай, я не собираюсь указывать тебе, о чем нужно, а о чем не нужно думать. Я просто говорю о том, что собираюсь сделать сам. Я собираюсь войти в дом и убедиться, что ты в безопасности, а потом уйти.
— Зачем? Чтобы не чувствовать себя виноватым? Жаль, потому что я не собираюсь делать ничего такого, что могло бы помочь тебе в этом.
— Я не чувствую никакой вины! С какой стати?
Он злился, потому что она была очень близка к истине. Почему она так легко разбирается в нем? Ни один человек на свете не знает Брэнда Мэрфи до такой степени хорошо, а с Ширли они знакомы всего несколько часов…
— Знаешь, большую часть своей жизни я прожила, исполняя указания мужчин, и поэтому больше я никому не позволю командовать мною. Я буду делать то, что захочу. Если тебя это не устраивает — жаль.
— Уж не знаю, кто ухитрился давать тебе указания, как жить, но ему наверняка потребовались кнут и цепи.
Брэнд сердито и растерянно провел рукой по волосам, потом подобрал с пола дождевик, накинул его на плечи. Он был слишком зол.
— Во всяком случае, мои поздравления. Скотный двор укомплектован. Ты упряма, как мул.
Он сбежал со ступеней, запрыгнул на мотоцикл и рванул машину с места. Через мгновение рев мотора замер вдали.
Упряма, как мул. Ее никогда в жизни так не называли. Вот ведь ирония — Брэнд хотел ее уколоть, а сказал комплимент. Ширли хихикнула раз, другой. Расхохоталась взахлеб. Потом смех перешел в рыдания, и она медленно сползла на землю, опираясь спиной на каменную колонну. Независимость оказалась подозрительно похожей на одиночество.
— Брэнд Мэрфи, где ты был?!
Этот строгий голос, доносящийся из спальни, был последним, что хотелось бы слышать Брэнду в данный момент. Он доехал до своего дома на берегу озера Остин в рекордно короткий срок, прорвался сквозь бури и грозы, преодолел массу неприятностей, а тут…
— Брэнд! Бэби, иди сюда.
Он сбросил мокрый дождевик прямо на ковер и отправился к бару за выпивкой. Налил текилы на три пальца и сразу выпил почти половину. Обжигающее пойло отвлекало от боли душевной. Брэнд отправился в спальню.