Особенно,... 
6 
Пронзительный девичий голос пропищал из-под самой вешалки:
– Ой, неужели я вижу перед собой саму Лили Смит?! Бож-же, как мне повезло! Не могу опомниться.
Лили выпала из ступора и посмотрела вниз, уже зная, кого увидит. Сэнди О’Хара, рыжеволосое дитя трущоб и цветов, вечная девочка-мальчик, художница и хулиганка, бывшая соседка по квартире и соучастница всех ее преступлений. Худая, как жердь, зеленоглазая мочалка, в немыслимом свитере, отдельные фрагменты которого еще помнили годы Великой депрессии, в джинсах, подходящих по размеру десятилетнему ребенку, и в армейских ботинках, при взгляде на которые умилился бы даже отставной сержант морской пехоты. Художница, неформалка, поэтесса – Сэнди О’Хара наверняка одинаково комфортно чувствовала бы себя и в пятом, и в тринадцатом, и в девятнадцатом веке, на светском рауте и в коммуне хиппи, на Северном полюсе и в полосе прибоя на Гавайях…
– Сэнди, я в отчаянии.
– Я слушаю.
– Не сейчас. Не сразу. Мне нужно выбрать что-то потрясающее. Нечто текстильного происхождения, благодаря чему при взгляде на меня у всех мужчин в радиусе трех километров начнется резкая и нескончаемая эрекция.
– Хм… Честно говоря, в этом случае я посоветовала бы высокие каблуки и чулки в сеточку при полном отсутствии означенного текстиля, но, как говорится, на вкус на цвет… Что ж, давай пошалим!
И они шалили битых два часа, после чего Лили почувствовала, что сейчас завизжит от отчаяния. Железной рукой она извлекла неутомимую Сэнди из пучин Версаче и вытащила ее на улицу.
– Есть хочу.
– Как скажешь, дорогая. Хотя я только начала входить во вкус.
– Сэнди, как ты это выдерживаешь? У меня мозги свернулись в трубочку.
– Кстати, а ты меня не просветишь, почему это мы так спешим? Может, завтра с утречка?
– Нет. Я должна найти платье сегодня. Завтра у меня и без этого полно дел. К вечеру субботы я должна стать абсолютно неотразимой.
Сэнди наморщила нос и прошествовала к небольшому кафе, где варили изумительный кофе. Удобно расположившись за столиком, она помахала рукой официанту, после чего повернулась к Лили.
– Итак?
Лили набрала воздуха в грудь.
– Сэнди. Меня. Пригласил на свидание. БРЮС КАРМАЙКЛ!
Сэнди завизжала так громко, что официант выронил поднос и с укоризной уставился на них, а на лицах окружающих появилось напряженно-отсутствующее выражение. На сумасшедших, как известно, лучше не смотреть пристально, они от этого в буйство впадают…
Между тем Сэнди перестала визжать и обвела зал горящим взором.
– Сограждане! Внемлите! У этой женщины свидание с Брюсом Кармайклом!
И что интересно, на лицах всех без исключения женщин, сидевших за столиками, появилось явное понимание, смешанное с откровенной завистью. Лили не смогла сдержать улыбки.
– Ну все? Ты отхулиганила? Теперь слушай…
Брюс вошел в офис своего сводного брата Реджи и строго покашлял. Реджи оторвался от созерцания рассыпанных перед ним фотографий скудно одетых тощих девиц и туманным взором уставился на своего брата и босса.
Брюс плюхнулся в кожаное кресло и задрал ноги на журнальный столик. На лице Реджи появилось покорно-страдальческое выражение.
Сводный брат Брюса занимал должность креативного директора издательства «Шик», принадлежавшего – в числе прочих издательств – Брюсу. Давным-давно «Шик» был создан их общим отцом Фергюсом Кармайклом, и вот уже сорок с лишком лет миллионы мужчин и женщин каждый месяц раскупали немаленький тираж глянцевого журнала о красивой и богатой жизни.
Портрет отца – высокого, черноглазого красавца с орлиным носом и насмешливыми губами – украшал стену за спиной Реджи. Действительно украшал, хотя Фергюсу Кармайклу на нем было уже около семидесяти. Брюс тихонько вздохнул. Отец до сих пор переживает за свое детище – собственно, поэтому и настоял на назначении Реджи. Пускай тот не столь харизматичен и известен, как старший брат, однако он чертовски трудолюбив и у него колоссальное чувство ответственности.
Сам Брюс не испытывал к гламурным изданиям ни малейших чувств. Сам он собственный журнал не читал. Вообще все очень странно. До такой степени не любить публичность – и вечно мозолить глаза всей Америке. Увлекаться классической музыкой – и не уметь играть на фортепьяно. Обожать тишину и уединение – и шастать с вечеринки на вечеринку…
– Брюс, ты бы сообщил, сколько еще намерен пялиться в пространство, а я бы поработал?
6 
