очень нудно 
8 
От леденящих душу свирепых криков плененного животного у тех несчастных, которые были вынуждены доставить кошку на борт, буквально мурашки забегали по спине. Когтистой лапой пума сквозь прутья пыталась оцарапать тех, кто неосторожно подходил к клетке слишком близко. При взгляде на эти длинные желтые когти и горящие ненавистью зеленые глаза всем становилось как-то не по себе.
Именно звуки, издаваемые пумой, а также запах дикого зверя так напугали Храброго Короля, и теперь Генри настойчиво, но, увы, безуспешно пытался успокоить животное. Энджелин торопливо направилась к капитану.
— Почему вы позволяете поднимать на борт такое опасное животное? — требовательно спросила она.
— Эту кошечку везут в цирк Сент-Луиса. — Он ободряюще улыбнулся девушке: — Да не бойтесь!
Охотник, который поймал ее, уверял, что из клетки ей никак не выбраться.
— И все же вы должны убрать эту пуму подальше от моего жеребца, — продолжала настаивать Энджелин.
— За груз на судне отвечает мой помощник, мэм, — вежливо отозвался капитан.
Однако помощник капитана, довольный тем, что опасный зверь наконец-то доставлен на борт, не имел ни малейшего желания испытывать судьбу и передвигать клетку, пока судно не достигнет Сент-Луиса.
— Нам и так изрядно досталось, пока мы грузили эту зверюгу. Я не собираюсь снова тягать ее туда-сюда.
— Но вы просто обязаны это сделать! — в отчаянии выкрикнула Энджелин. — Вы что, не видите, что творится с нашим конем? Да он просто умрет от страха, если ему придется стоять так близко от этой проклятой кошки…
— Тогда уберите коня, — со смешком предложил помощник капитана.
— Но на судне нет другого стойла, — беспомощно произнесла Энджелин.
Однако этого бездушного человека мало интересовали проблемы пассажиров нижней палубы.
— Если пума так мешает вашему коню, сойдите на берег и подождите другого парохода, — ворчливо предложил он.
Вся эта перебранка происходила на глазах у Руарка. Решив, что он уже довольно наслушался, молодой человек обратился к капитану:
— Похоже, ваш помощник не очень-то сочувствует этой юной леди.
Личность Руарка была хорошо известна капитану, и он был не такой дурак, чтобы рисковать своим положением и ссориться с человеком столь влиятельным. Тем более что, по слухам, Руарк Стюарт — один из владельцев «Красавицы Байо».
Шепотом посовещавшись со своим помощником, капитан кивнул Руарку и поспешно покинул палубу, не дожидаясь продолжения неприятного спора. Было очевидно, что помощник изрядно разозлен, но капитан явно предпочитал гнев члена своей команды немилости всемогущего Руарка Стюарта. Он торопливо ретировался в самое высокое и удаленное место на всем пароходе, а именно в рулевую рубку, которая возвышалась на верхней палубной пристройке подобно одинокому белому бельведеру.
Рассерженный помощник тем временем наблюдал за тем, как клетку перенесли в дальний конец парохода и поставили так, чтобы ветер не доносил запах пумы до пугливого жеребца.
С окончанием погрузки, после того как погрузочную платформу подняли на борт, напряжение на судне понемногу спало. В воздухе послышался резкий звук пароходного свистка, и «Красавица Байо» продолжила свой путь.
Как только Натчез скрылся из виду, Генри поспешил в каюту и начал прихорашиваться. Он торопился с этим, чтобы успеть выскользнуть на палубу до того, как вернется Энджелин — боялся, что его любопытная дочь вытянет из него всю правду. А правда заключалась в том, что он проиграл в карты несколько долларов из их скудных сбережений; неунывающий шотландец понимал: ему не удастся убедить Энджелин в том, что это «сущий пустяк». Будучи столь же подозрительной, как ее достойная бабка, дочь наверняка обрушится на отца с упреками. Вчера вечером Генри ужасно не везло. Он проиграл бы гораздо больше, если бы этот парень, Стюарт, не остановил игру, объявив, что устал и собирается лечь спать.
Почему-то Генри был уверен, что сегодня ему наверняка повезет. Не может быть, чтобы счастье ему не улыбнулось!
Переодевшись в белую рубашку со складками, он повязал черный галстук, надел жилет, а поверх всего этого натянул видавший виды сюртук, доходивший ему до колен.
Водрузив высокую шляпу на свою ярко-рыжую шевелюру, уже начинавшую седеть у висков, и лихо заломив набекрень этот некогда модный головной убор, Генри отступил на шаг и залюбовался своим отражением в покрытом трещинами зеркале, висевшем на стене.
8 
