132 
– Свет! – рыкнул мой спутник.
И вокруг мигом зажглись тысячи крошечных огоньков.
– Ну ничего себе, – изумленно выдохнула я.
Шахта вывела на подземный утес. Справа – длинная пещера с относительно низким сводом, до потолка метров пять-шесть. Слева, шагах в десяти, бездонная пропасть. Тут же вспомнился рисунок, виденный в странной книжке, – пропасть гигантская, простирается под всей столицей, а дном едва ли не до земного ядра дотягивается.
– Лёля, долго еще висеть будем?
– А…
Растерянно глянула вниз. От последней ступеньки до «пола» всего полметра, так что прыжок был условным. Осторожно отошла в сторону, с трудом оторвала взгляд от бездны и вернулась к созерцанию пещеры.
Красиво, но жутковато.
Синеватые огоньки разбросаны по стенам, как звезды по небу. Свет дают тусклый, но видно все, до малейшего излома. Только в глубине пещеры царит мрак, хотя и там, кажется, иллюминация зажглась.
Орис ухватил за руку, а я от неожиданности подпрыгнула и чуть не заорала.
– Нам туда. – Перст эльфа указал во мрак.
– Черт. А может, я тут? У лесенки?
– Уверена? – спросил без издевки, абсолютно серьезным тоном.
На миг представила себя один на один с бездной и сама потащила Ориса в глубь пещеры.
– Лёля, ты удивительная девушка, – шепнул граф. – Любая другая уже изнылась бы. И изрыдалась. От страха.
Ага. Я бы тоже сейчас с удовольствием всплакнула, но толку?
По мере нашего приближения по стенам зажигались все новые и новые огоньки. Голубоватые, естественно.
– Огни – это работа Шердома? – спросила просто так, чтобы хоть чуточку развеять давящую тишину.
– Нет, они остались с прошлых времен. Шердом только проход сделал.
– Кстати… Он ведь не на первом этаже живет, а мы оказались сразу в шахте. Как такое возможно?
– Небольшое смещение реальности с элементами телепортации.
Э… Это он с кем сейчас разговаривает?
Уточнить не успела, потому что взгляд выхватил нечто странное, выбивающееся из каменистого пейзажа. Пригляделась – будто гора истлевшего тряпья у стены.
– Это подношения, – пояснил Орис. – Просто сделаны несколько тысячелетий назад.
То есть реально истлевшие тряпки? Фу…
Рядом с кучей обнаружилась арка грубой работы, за ней чернота.
– Один из старых входов в святилище, – снова подал голос граф.
– А выбраться через него можно?
Перспектива лезть вверх – сама по себе не очень, а если учесть, что покои Шердома наверняка под наблюдением, возвращаться прежним путем – все равно что ковырять гвоздиком в электрической розетке. То есть шанс выжить конечно же есть, но зависит исключительно от удачи.
Ответ Ориса не воодушевил:
– Не знаю.
– Черт! А о чем раньше думал? У нас вообще-то ни воды, ни еды…
– Тсс…
Эльф замер, и я вместе с ним. На всякий случай даже присела.
Впереди что-то белело.
Орис выпустил мою руку, на негнущихся ногах двинулся вперед. Я засеменила следом, боясь вздохнуть.
…Он лежал на каменном полу. Белый, бездвижный, бездыханный. Руки вдоль туловища, ноги почему-то скрещены. На теле нет ран, но грудь исполосована уродливыми фиолетовыми рубцами. На правой ноге тоже рубец, тянется от середины бедра до колена. Губы синие, замерли в равнодушном спокойствии. Кадык вызывающе торчит. Темные волосы слиплись тонкими прядками, но влага давно высохла, лишила их блеска. Ресницы тоже слиплись, придав слишком явное сходство с покойником.
Назвать его «телом» язык не поворачивался.
Мой спутник замер в трех шагах, а я подошла ближе, опустилась на колени, коснулась лба. Сама не знаю, что на меня нашло, откуда эта смелость. Только поняла вдруг – мне его не хватает. Очень-очень.
Да, душа Ориса жива, но в теле графа Дарралиэля она… будто изменилась. Стала циничней, равнодушней, злей. Словно сам Дарралиэль не спит, а подобно мелкому бесу нашептывает гадости, заставляет поступать так, как сам Орис ни за что бы не сделал.
Эта догадка заставила обернуться, взглянуть на синеглазого. И я вдруг четко осознала…
Граф Фактимус никогда не влюблялся. Но он не из тех, кто стремится познать все стороны жизни вопреки морали и собственным принципам. Орис слишком благороден для того, чтобы предаваться любовным утехам с женщиной, к которой ничего не испытывает. Про «любовь» за деньги и говорить нечего. И эти изощренные ласки, поцелуи, замешанные на шантаже…
132 
