Особенно,... 
32 
– Но я не смог бы остановиться, не смог бы смеяться, – тихо ответил Иган. Он подошел к Зарабет совсем близко и взял в ладони ее лицо. – Думаете, мне не хотелось взять то, что вы мне предлагали? Я был пьян, а вы так прекрасны. Я мог бы повалить вас на пол и сделать с вами, что хотел, и не важно, о чем на самом деле вы думали. Вы жаждали поцелуя. Я же хотел получить все. Все! – Он тяжело вздохнул. – Вы не представляете, как мне было тяжело повернуться и уйти.
Она с трудом проглотила стоящий в горле ком.
– В ту ночь я бы дала все, что вы хотели.
У Игана закружилась голова. Какая сладкая у нее улыбка! Как его тянет к ней! Ему следовало бы дать медаль за то, что он нашел в себе силы тогда уйти.
– Да, – согласился он. – А потом горько пожалели бы.
Она тихо ответила:
– Вы разбили мне сердце.
Свое собственное сердце он тоже разбил.
– Простите меня, девочка. Ваш отец был для меня всем. Он вернул меня к жизни, когда никто в целом мире не верил в меня. Я любил его. Не мог же я отплатить ему бесчестьем единственной дочери! Я предпочел уехать.
Она потупилась, ресницы закрыли глаза.
– Конечно, со временем я это поняла. Разве можно предать дружбу из-за каприза восемнадцатилетней девчонки?
Кончиком пальца он погладил ее подбородок, хотя больше всего на свете желал провести пальцем вниз по ее горлу, расстегнуть пуговицы на ее корсаже и коснуться теплой окружности груди.
– Я не хотел вас оскорбить. Но оскорбил бы, если б остался.
Ее губы раскрылись, алые и зовущие. Он мог бы наклониться и прижаться к ним губами, провести языком, ощущая их на вкус. Он мог бы покрыть легкими, как перышко, поцелуями шею, поймать зубами верхнюю пуговицу скромного платья.
Наверное, ее взгляд смягчился бы, она вскрикнула бы, сдаваясь на милость победителя, и привлекла бы его к себе, как в ту ночь, много лет назад. Его руки проникли бы под платье и стянули бы его вниз, наслаждаясь нежностью ее кожи.
Иган впился ногтями в свои ладони. Ее нужно защищать, не совращать. И он достаточно умудрен жизнью, чтобы оставить ее в покое.
Его тело рвется к ней, едва хватает сил терпеть эту муку. К черту.
– Оглядываясь назад, – сказала она, отступая, – я предпочла бы, чтобы вы совратили меня в ту ночь. Тогда бы я не вышла за Себастьяна, и на мою долю не выпало бы столько испытаний.
Нельзя было, чтобы воображение увело бы его так далеко! Он повалил бы ее на пол, задрал бы юбки и прижался бы твердой плотью к жаркому потайному местечку. Он забрал бы ее невинность, зато лишился бы ее доверия и дружбы. Он погубил бы ее. Зарабет и ее отец никогда не простили бы его. Уж лучше сбежать – что он и сделал.
– Девочка, вы устали, – сказал он ласково. – Вам надо поспать.
Ее брови взлетели вверх, и она снова взяла шутливый тон, не ведая, что за мысли бродят в его голове:
– Если вы решите спать на диване, я не усну вообще из-за вашего храпа. Я лишусь и репутации, и хорошего сна.
– Нет. Я поставлю походную кровать за дверью вашей комнаты.
Зарабет удивилась:
– Что? Но вы сказали…
Иган смотрел, как она краснеет, осознавая вдруг, что он вовсе не собирался спать в одной с ней комнате.
– Вы ужасный человек, Иган Макдоналд!
Он поклонился ей преувеличенно низко.
– Обожаю маленькие розыгрыши. А теперь я ухожу, так что ничто не потревожит вашу стыдливость.
Его сердце глухо забилось, когда он представил себе – вот, оставшись одна, Зарабет медленно снимает с себя одно одеяние за другим. Затем, потянувшись, словно кошка, погладит усталые ноги, прежде чем скрыть наготу под ночной рубашкой.
Зарабет сделала страшные глаза.
– О, прошу вас, Иган, уходите же скорее.
Она отвернулась, а он пулей вылетел из ее спальни, боясь, что она увидит, как он возбужден.
* * *
Зарабет спала очень плохо.
Обдумав спор с Иганом, она пришла к выводу, что с ее стороны было просто смешно сердиться на него за то, что он ни разу не приехал в Нвенгарию. Он понятия не имел, что представляет собой Себастьян и через что ей пришлось пройти. Никто этого не знал, даже ее собственный отец, пока она не сбежала от Себастьяна и не поведала обо всем Деймиену.
Живя замужем, она никак не могла послать Игану весточку. Себастьян и его ненавистный секретарь барон Невил прочитывали каждое письмо, что она писала, и всегда обнаруживали письма, когда она пыталась отправить их тайно. Потом следовало наказание. Разумеется, Себастьян и пальцем ее не тронул – боялся разрушить благородный образ, который он пытался демонстрировать миру. Но его извращенный ум всегда находил способ наказать жену побольнее.
32 
