36 
— О'кей, я пойду первым, ты за мной, — сказал он ей тихо. — Так я смогу поймать тебя, если ты начнешь падать. Постарайся прыгнуть как можно дальше и цепляйся за любую ветку, которая тебе подвернется.
— Не могу! — простонала Сэм. — Хэнк, я растянула лодыжку, чуть не сломала ребро, на мне юбка, в которой я и при ходьбе чуть не падаю! Я никак не смогу спуститься сама, без твоей помощи.
— Ничего не поделаешь, Сэмми, — сказал он и нахмурился, соображая, как следует поступить при неожиданно осложнившейся обстановке. — Возьми края юбки и заложи их между ногами, а концы завяжи на поясе. Получатся почти что штаны.
— А как мне быть с ботинками? — простонала она, глядя на свои ноги. — Подошвы скользкие, как болотная грязь.
— Куда ты дела свои сапоги?
— У меня их отняли.
— Тогда снимай ботинки. Пойдешь босиком. Только не порежься о стекло.
Через минуту Сэм уже выглядывала из окна, лицом упираясь в колено Хэнка и прикидывая расстояние, которое ей надо было преодолеть. Не будь так темно, Хэнк удивился бы, увидев выражение страха на лице сестры. С ужасом смотрела она, как Хэнк сжимается на узком карнизе, напрягает все мышцы и прыгает вперед. Громко зашуршали ветки листьев, раздался приглушенный возглас, и вот он уже стоит на одной ветке, зацепившись руками за другую.
Сэм нерешительно присела на карнизе. Сейчас, как никогда, она жалела о том, что не успела выучить ни одной молитвы, поскольку ей явно не помешала бы помощь свыше. Когда она наклонилась вперед, готовясь к прыжку, Хэнк прошипел откуда-то снизу:
— Встань во весь рост. У тебя так ничего не получится, дуреха.
— Получится, — тихо ответила она, закрыв глаза и стараясь проглотить комок, застрявший в горле. Она знала, что из-за больной ноги ей ни за что не удержать равновесия. — Лови меня, Хэнк, — жалобно сказала она. — Если из-за тебя я сломаю себе шею, папаша тебе этого никогда не простит.
И, рискуя растерять последние остатки храбрости, она оттолкнулась от карниза здоровой ногой и обеими руками. Через долю секунды, показавшейся вечностью, она упала на Хэнка, сбив его с его опоры. Под их удвоенным весом ветка громко хрустнула и, прежде чем они оба успели поменять положение, сломалась окончательно. Они полетели вниз, лихорадочно болтая руками и ногами в безумной попытке зацепиться хотя бы за что-нибудь, а за ними трещали и падали сломанные ветки.
От страха Сэм не выдержала и закричала. Хэнк тоже закричал, и Сэм испугалась, что их услышат. Но сейчас было важно не соблюсти тишину, а не сломать себе шеи. Хэнк шлепнулся на землю с глухим стуком, но Сэм опять не повезло. Она вдруг почувствовала, что повисла в воздухе вверх ногами, а на голову упали юбки. Она еще раз резко вскрикнула, теперь уже оттого, что ее падение так внезапно прервалось.
К этому моменту залаяли все собаки, в доме послышались шаги и шорох. Хэнк успел только встать на ноги, как в разбитом окне комнаты показался свет.
— Хэнк! Помоги! Моя юбка зацепилась за сучок, и я не могу ее освободить! — кричала Сэм, извиваясь в бесплодных попытках вывернуться. Она висела слишком высоко, и брат не мог до нее дотянуться. Она услышала громовой голос Трэвиса:
— Сэм! — Хотя нижние юбки закрывали ей глаза и она не смогла его видеть, она точно знала, что в этот момент Трэвис высунулся из окна. Хэнк дернулся, как кукла на веревочке, и его рука потянулась за пистолетом на бедре.
— Не надо, Хэнк! Это начальник полиции! — закричала она. Они оба понимали, что им грозит, если Хэнк убьет полицейского. Хэнк беспомощно смотрел на Сэм, разрываясь между желанием помочь ей и не быть пойманным. — Уходи, Хэнк! — кричала она, сдерживая слезы, которые жгли ей глаза. — Не хватает еще, чтобы они сцапали нас обоих. Беги!
Он кивнул головой:
— Я вернусь, Сэмми. Ты не волнуйся. Мы не дадим им тебя повесить. Мы тебя все равно спасем. — Пуля, взорвавшая фонтанчик пыли у его ног, сократила время их расставания.
Прячась в тени деревьев, Хэнк убежал. Болтаясь на ветке и проливая горячие злые слезы себе на волосы, Сэм слышала приглушенный стук лошадиных копыт. Это означало, что Хэнку удалось убежать.
— Черт, дьявол, проклятье! — всхлипывала она. Ей было очень себя жаль.
Она недолго купалась в своем несчастье. Через минуту она увидела прямо перед собой кипящие гневом голубые глаза Трэвиса.
— Надо бы оставить тебя повисеть здесь на всю ночь, — злобно зашипел он на нее. — Чтобы ты на себе почувствовала, что есть много способов содрать с кошки шкуру и много способов повесить преступника! Может, кровь, пульсирующая у тебя в ушах, вобьет немного здравого смысла в твою непробиваемую башку! Никогда еще мне не приходилось иметь дело с таким мерзким, упрямым существом, как ты.
36 
