Последние отзывы

  45  

– Проходите, – скрипуче разрешил жрец. Сам отодвинулся, освобождая путь. – Вы из чьих будете-то?

– Мы – княжьи отроки.

– Княжьи? Княжьи – это хорошо… А скажите, здоров ли князь?

– Ага… – в тон старику протянул Горян.

– Ну и славно!

Костер мерцал посреди площадки, изредка бросал в небо пригоршни искр. Чуть дальше – два боговых столба, огромных, затмевающих своей величиной любого, даже самого рослого человека.

Тот, что слева, с копьем, усатый, но безбородый. Исполин прижимает ладони к груди, а над ними блестит золотое солнце. Восемь лучей пронизывают колесо, расходясь во все стороны, и если прикрыть один глаз, начинает казаться, что катится яргой. Дажьбог окидывал мир добрым взором, и от взгляда этого становилось тепло.

Справа – другой, угрюмый. У этого борода серебряная, а усы позолочены и ноги, по всему видать, железные. На груди расцвел медью шестилистный цветок. В деснице – увесистый жезл, а в левой длани – камень драгоценный, каких ни один словен еще не видывал.

Горян шепнул значительно, кивая на второго:

– Перун…

Добря и сам уже догадался. Да и кто ж из словен Перуна не знает? Ведь первый бог у пахаря, это его тучные небесные стада щедро орошают землю ливнями. И за порядком в роду следит, все ли по праву и обычаю. Это он хозяин вышнего огня, и потому здесь, возжигаемый от молнии, пламень горит неугасим.

Добря молчаливо стоял под пристальным взглядом издолба Громовержца.

«Эх, жаль, ничего на требу нету… – мысленно сокрушался он. – А к богам ведь с пустыми-то руками негоже приходить… Да и просить… если ничего взамен не дать…»

Зато Горяна такое положение дел явно не смущало. Стоял гордый, сияющий, губы беззвучно шевелились. Добря не знал, просит ли товарищ чего у грозового бога или хвалу возносит… а может, рассказывает о своих подвигах или заслугах.

«Хвала тебе, Перуне… – беззвучно проговорил Добродей. – Слава твоя среди людей велика… А я простой отрок, служу князю и тем, кому князь велит… И в жизни моей все хорошо. Только…»

По щеке поползла предательская слеза, мальчишка быстро смахнул капельку, покосился на Горяна – не заметил ли.

«Перуне… – снова начал он, – Я отрок, Добродеем кличут. И жизнь моя… хуже некуда. Я сам из Рюрикова города. Бежал. И тут вот… счастье боги дали, приняли меня в княжьи отроки. Осколод сам и принял. Но… – Мальчик сглотнул тугой комок в горле, зажмурился, пытаясь не пустить слезы. – Помоги. Все что захочешь для тебя сделаю. Только помоги!»

– Эй, ты долго еще? – шепотом спросил Горян.

Добря встрепенулся, уставился на приятеля. Тот глядит снизу вверх, чешет пятерней белобрысую голову.

– Не, я все уже…

– И я. Давай тогда у подножья холма посидим? А то до вечера еще далеко…

– Ладно, – пожал плечами, сделал шаг в сторону. Опомнившись, дернул приятеля за рукав, прошептал на ухо: – А может, жрецу помощь какая нужна? Старый он. Дров наколоть, воды принести. Давай спросим? А то мы и без треб на капище пришли, и вообще…

В глазах Горяна блеснули озорные огоньки, рот растянулся в широченной улыбке. В лице отрока Добря прочел обидное: «Ну и простофиля же ты!», сразу насупился.

– Ладно, идем отсюда, – буркнул Добродей и зашагал прочь с таким видом, будто прошлые слова изрек кто-то другой…

Солнце стало красным, как раскаленная сковорода, повисло над лесом. Возвращаться в город не хочется, а в общий дом тем более: при других Горян наверняка не станет разговаривать с Добрей. Но в животе урчит так, что встречный люд оглядывается, и дворовые псы занимаются лаем: думают, будто услышали голос лютого зверя.

Горян без умолку рассказывает о походной жизни, изредка в его голосе проявляется такой задор, будто самолично во всем участвовал. На самом деле это пересказ услышанного от отца – старшего дружинника князя, который прошел с Осколодом весь путь. Правда, не от самого начала, не от варяжских берегов, а от Русы, но и это тоже очень долго… и почетно. А сам Горян, стало быть, почти земляк, чего там, Ильмерское море переплыть.

– А еще батя рассказывал, как Осколод из-за моря пришел! Вот ему удивились! Вернее, сначала удивились, а после оскалились, что дружина на зимовку в Русе осталась.

– А что ваши? Бились с Осколодом?

– Не успели, а хотелось.

– Брешешь. Кто же супротив князя пойдет? Вот я видал, Вадим пошел, и его самого боги наказали.

– А кто знал, что он тоже князь? Пока разобрались… – с видом всезнайки протянул Горян, хотя сам еще под стол ходил пешком, когда события случались.

  45