19

Месяц прошел без особых изменений, и Никки немного успокоилась, отнеся свой странный испуг перед какой-то неведомой, нависшей над ними опасностью на счет парного перегрева.

— Слишком много мозгов испарилось, — шутила она.

Смущало лишь то, что именно после очистительного вигвама у нее появились легкие приступы тошноты по утрам. Никки прикинула, пропущено два полных менструальных цикла, сейчас первое августа, и если в тот день, когда они с Серебряным Шипом впервые сотворили любовь, она, в самом деле, зачала, значит ее беременности ровно два месяца. Но вот что показалось ей весьма странным и непонятным, груди были болезненно чувствительны и чуть переливались через край чашечек, но бюстгальтер она теперь застегивала на внутренние крючки, хотя до этого всегда пользовалась внешними, иначе нижний край слишком сильно врезался в тело, давя на ребра. А теперь даже трусики казались свободными, хотя резинка на талии не потеряла своей эластичности.

Заинтересовавшись этой странностью, Никки Я достала джинсы и натянула их на себя. К большому ее удивлению они оказались так свободны, что едва держались на бедрах. Пояс теперь стал шире талии дюйма на два, а брючины и задняя часть безобразно свисали там, где раньше туго наполнялись плотью бедер и прочих частей тела.

Понадобилось несколько секунд, чтобы свести воедино кусочки головоломки, и когда они сошлись, Никки возликовала. Какова бы ни была причина, повлекшая за собой такие последствия — возможно, таких причин несколько, — но одно совершенно ясно: она потеряла в весе, да и в объеме! Чего бы она не отдала в этот момент за большое зеркало, за портновский метр, словом, за все, что способно с точностью до малейшей части фунта и дюйма подтвердить ее догадку, что она и действительно стала стройнее.

Радость ее малость поубавилась от душераздирающей мысли, что хотя она похудела и стала выглядеть лучше, чем выглядела в последние пять лет, все это временно. Она беременна и в ближайшие несколько месяцев безобразно расползется во все стороны. И не то чтобы она из-за этого меньше радовалась будущему, столь желанному ребенку, но просто было обидно, почему мать-природа решила именно сейчас так жестоко пошутить, будто желая поддразнить ее.

Этот неуместный юмор природы подавил ее, лишая радости момента, ибо горько, в самом деле, получить что-то хорошее и сразу же его лишиться. Серебряный Шип на ее сетования ответил весьма спокойно:

— Ты слишком большое значение придаешь таким вещам, как похудение. Это далеко не самое главное в жизни, Нейаки.

— Легко тебе говорить, — проворчала она. — Ты, вероятно, никогда не был толстощеким, разве что в младенчестве.

Он бросил на нее слегка раздраженный взгляд.

— Если бы тебе предложили на выбор — вынашивать нашего сына или худеть, что бы ты предпочла?

— Беби, конечно. Я просто жалею, что не слишком долго придется мне радоваться своей худобе.

— В таком случае, дорогая, не теряй времени и начинай радоваться прямо сейчас, — ворчливо проговорил он. — Ты, как видно, принадлежишь; к тому типу людей, которые не могут быть счастливы, если не завладеют желаемым вполне и навеки.

— Ну, не серди-и-ись! В конце концов, мне это простительно. Кто не знает, что беременная женщина становится раздражительной и настроение у нее меняется десять раз на дню. А если я действую тебе на нервы, так некого винить, кроме самого себя. Ведь это ты в свое время так пылко взялся соблазнять меня и засевать своим семенем. Как говорится в старой пословице — женился на скорую руку, да на долгую муку.

Несмотря на раздражительность и утренние недомогания, Никки чувствовала себя здоровее, чем когда-либо раньше. Улучшился аппетит, окреп сон, мышечный тонус возрастал с каждым днем. Быстрая еда, всякий там жареный хрустящий картофель — все это осталось лишь в приятных воспоминаниях, хотя прохладительные напитки здесь имелись и были ничуть не хуже расфасованных в картон соков, да и сласти ничем не уступали «сникерсам».

  81