Последние отзывы

  37  

P. P. S. Вчера мне предложили выступить в авторской передаче «ковбоя-глобтроттера». В связи со всем вышеизложенным я отказалась. Но я не скрываю, что «дамочка» во мне так и рвалась в бой. Тем более что я по-прежнему кладу ногу на ногу.

Франкфурт-на-Майне, вторник, вечер

Малгожата,

может, помнишь, как приблизительно два года назад, еще во время наших разговоров, оставшихся в «188 днях и ночах», в одну из наших варшавских встреч я убеждал тебя в том, что отсутствие телевизора имеет массу преимуществ? У меня есть телевизор, но он превосходит твой тем, что не принимает польских программ. Я, конечно, мог бы купить в Польше какой-нибудь пакет типа Cyfra+, установить тарелку на балкон и иметь все, что только предлагает польское телевидение. Но это была бы ненужная трата. Я смотрю телевизор главным образом, пока глажу белье (а делаю я это редко) и утром, во время перебежек между ванной, кухней и комнатой. Из того, что ты пишешь, я понял, что это здорово не только для глаз, но и для моей нервной системы. Слушая описанные тобой дискуссии о сексуальном воспитании в Польше, я наверняка запустил бы утюгом в телевизор, который очень люблю, потому что он зеленый и красивый, как мебель. А поскольку в квартире у меня очень мало мебели, я ценю даже такую.

Государственные институты в Германии, а живу я здесь уже более двадцати лет, рассылают по домам листовки только перед выборами или для того, чтобы напомнить, что срок моего загранпаспорта истекает, но тогда это уже будет не листовка, а официальное письмо. Прислать листовку об эрекции (по ошибке или по чьей-то злой воле) — все равно, о какой эрекции, даже о дисфункциональной, которую исследует уролог в поликлинике, — означало бы вызвать целую волну процессов по многим статьям Уголовного кодекса. Нечто подобное в Германии просто не может произойти. Подозреваю, что и не должно. Сексуальное воспитание в этой стране (в том числе и в бывшей ГДР) было эффективным задолго до того, как я приехал сюда и поселился здесь. И об этом я кое-что знаю, потому что мы с женой воспитали двух дочерей, которые теперь уже взрослые барышни. Читали всё, чему их учили по этому предмету в школе (я сам подбирал им учебники). А учили умно, тактично, с уважением ко всем, и я сам многому научился. Причем в этой дисциплине я не был каким-то неучем, отсталым католиком, просто там содержалась объективная, прекрасно подобранная информация по жизненно важной теме. И на этом я заканчиваю мой комментарий: не хочу портить себе оставшуюся часть сегодняшнего приятного вечера, завершающего сегодняшний не менее приятный день. К тому же, просмотрев нашу переписку, я обнаружил, что я твой должник: я так и не завершил свой монолог о счастье. Сейчас ликвидирую пробел.

Утром я чувствовал своего рода приятное напряжение, вызванное радостями, которые должен был принести день. Около полудня мне предстояло представить результаты информационного проекта, над которым я интенсивно работал последние два месяца, а вечером я должен был встретиться за ужином с обеими моими дочками. В случае с проектом я думал, как он будет принят (несмотря на мои опасения, уже утром я предчувствовал заслуженные похвалы), что касается ужина с дочками, я предвкушал нашу встречу и минимум два часа интересных разговоров. Впрочем, радостное ожидание омрачалось некоторой неуверенностью. Потому что случалось и так, что наши встречи в последний момент срывались, а если и происходили, то не всегда — как это часто бывает в семье — выдерживались в идиллическом духе.

Короче, просыпаясь сегодня утром, я чувствовал сильный эмоциональный голод. Оказывается, с самого утра я был на «высокой концетрации» допамина! По крайней мере так утверждает Кент Берридж, психолог и нейробиолог из Мичиганского университета. Берридж давно занимается исследованиями биохимической роли допамина в процессе ощущения счастья и первым в ученом мире — а произошло это только в 2003 году — точно вычленил роль допамина в цепочке реакций, которые складываются в итоге в ощущение счастья. Оказалось, что допамин отвечает не столько за ощущение счастья, сколько за желание счастья, за стремление к нему. Берридж утверждает, что жажда счастья и тем самым уровень концентрации допамина тем выше, чем более важными представляются нам события, которые должны привести нас к счастью, и чем сильнее неуверенность в том, что касается хода этих событий. Это положение было подтверждено и другими исследователями при изучении многих репрезентативных групп популяции, перед которыми одновременно ставились одни и те же задачи. Уровень допамина у тех, кто впервые прыгал на банджи, устремляется на графике по прямой вверх, тогда как при последующих прыжках его уровень — так же резко — падает вниз. Неуверенность и связанное с ней возбуждение с каждым очередным прыжком непропорционально уменьшаются. После первоначального напряжения в случае успеха приходит радость и появляется ощущение счастья. Не знаю почему, но почему-то первый прыжок на банджи; ассоциируется у меня с первым сексом.

  37