64 
– Да это последний неубранный кусок остался. Дальше река уже чистая. Мы всем селом каждый год потихоньку русло чистим и у этой речки, и у других.
Павел кинул заинтересованный взгляд на сидевшую напротив Жанну, чем вызвал понимающие усмешки стариков.
Тетя Лиза постаралась его приободрить, ласково протянув певучей скороговоркой:
– Нам пройти-то осталось еще километра два, с тобой-то пошибче получается, ты здоровый, вон какие стволы на берег вытаскиваешь. А потом и с бреднем походить можно. Чего-нибудь да поймаем. На уху хватит.
Немного передохнув, пообедали испеченной в костре молодой картошкой, собранными на своих огородах хрустящими ароматными огурчиками и красными сладкими помидорками. Копченую колбасу с хлебом, захваченную Жанной, ели только мужчины. Женщины отказались, заявив, что после мяса хочется спать, а не работать.
Перекусив, посидели еще с полчасика, чтобы пища улеглась в желудках, и снова принялись за очистные работы, замаскированные под рыбалку.
Наконец дошли до излучины, раскинули бредень и побрели обратно. Бредень по руслу волокли мужчины, женщины шли по берегу налегке.
Жанна тихо радовалась жизни, помахивая пустым ведром и глубоко дыша прохладным свежим воздухом. В лесу пахло грибами, брусничником, малинником, – смотря мимо чего они проходили. Воздух был такой прозрачный, невесомый, что лился в легкие сам собой, незаметно. Она светло улыбалась и с удовольствием оглядывалась вокруг, любуясь тайгой. Мощные кряжистые ели с темной шершавой корой росли вперемешку с высокими тонкими соснами. Солнце пробивалось сквозь их соединенные кроны только над речкой, и вода вспыхивала яркой серебристой переливчатой струей среди густого лесного сумрака.
Жанна, кожей ощутив непонятное беспокойство, резко оглянулась, и вздрогнула от пойманного ею пристального взгляда Павла. Он рассматривал ее тяжелым затуманенным взором. Встретившись с ней глазами, тут же отвернулся и, опустив голову, уставился под ноги. Ей стало не по себе.
Она снова посмотрела на Павла. Он сосредоточено брел по воде, тяня за собой тяжелый бредень, стараясь не оступиться. Высокий, мощный, по-мужски красивый. Жизнь в их деревне пошла ему на пользу – он стал гораздо сильнее, хотя прежнего изящества и ловкости не потерял. На ходу переговаривался с дядей Пашей и чему-то тихонько посмеивался. Внезапно повернулся в ее сторону, перехватил ее оценивающий взгляд и со значением подмигнул. Жанна раздосадовано отвернулась. Теперь вообразит невесть что!
Дошли до излучины, где оставили свои вещи и вытянули бредень на сушу. Павел изумленно засвистел. В сетях яркой струей билось живое серебро.
– Ничего себе! Я такого и не ожидал! Вроде бы, когда из речки мусор всякий вытаскивали, и рыбы никакой не видно было, и вот на тебе!
Тетя Лиза пророчески возвестила, шустро доставая из сетей крупную рыбу:
– А это с нами речка за заботу расплачивается. Тут места тайные, заповедные. Если придешь просто так, на дармовщинку, никогда ничего не поймаешь. А вот потрудишься для леса, для реки – и благодарность завсегда получишь.
Выпустив обратно в речку мелочь и молодняк, попавшийся в сети, сложили упитанных больших хариусов в приготовленные ведра. Налили воды и крепко завязали сверху кусками полиэтиленовой пленки, чтобы довезти рыбу свежей.
Сняли бахилы, осторожно поставили ведра с рыбой в коляску, уселись в прежнем порядке и всей компанией поехали обратно. Лихо, как джигиты кавказских кровей, перевалили через крутую сопку и подъехали к деревне.
Павел всю дорогу молчал, но Жанна чувствовала его размеренное дыхание и сильные руки. Несколько раз он поглаживал ее талию, а порой ей казалось, что он прижимается губами к ее голове. Проверять, так ли это, не стала. Пусть считает, раз она ничего не замечает, значит, совершенно к нему равнодушна.
Затормозили у дома Берсеневых, как самого ближнего. Павел слез, забрал свои вещи, но свою долю улова брать отказался.
– Зачем мне рыба? Я ее готовить все равно не буду.
Сердобольная тетя Лиза тут же предложила оптимальный вариант.
– А ты к Жанне в гости приходи! Она добрая девочка и обязательно тебя покормит!
Добрая девочка закатила глаза и свирепо сжала зубы. Эта недобрая гримаса не укрылось от Павла, который тут же скорчил в ответ умильную рожицу маменькина сыночка.
Чтобы не слышать отговорки, стремительно взмахнул рукой, прощаясь сразу со всеми, быстро развернулся и сбежал к себе, не оглядываясь. Жанне осталось только бессильно хмуриться, глядя на его улепетывание.
64 
