Особенно,... 
107 
– С той ночи в Латинском квартале, первого июня…
Фрэнсис знала, что Найджел будет безжалостен. Она оказалась права.
– …когда ты решил, что мир без меня станет лучше? Возможно, было бы правильнее, если бы ты тогда добился своего.
Найджел взглянул на черноволосую женщину и вырвал у нее свою руку. Она закрыла лицо ладонями и, всхлипывая, прижалась головой к его бедру.
Фрэнсис поняла, кто эта женщина. Она не могла быть никем другим. Кто еще мог так сильно тронуть Найджела, повергнуть в такое отчаяние? Кого еще он любил так сильно, что был готов умереть?
«Рыжие мне нравились больше. Они доходили ей до талии, горя огнем в лучах солнца». Ее имя набатом звучало в мозгу Фрэнсис: Катрин, Катрин, Катрин.
Найджел пытался сохранить спокойствие. Катрин жива. Катрин жива! Она была такой же прекрасной, как прежде. Странно, его занимали совершенно несущественные вещи. Неужели рыжие волосы тоже были крашеными? Какой у нее, черт побери, естественный цвет волос? Ее вздрагивающие плечи прижимались к его бедру, вызывая поток воспоминаний. Зачем? Зачем? Неужели все эти мучения были бессмысленными? Три дня, ножом – этого никогда не было! Значит, все это неправда? Хуже того! Неужели все это время он гнался за призраком?
Он убрал ее ладони с лица и повернул ее голову к себе.
– Что произошло, Катрин? – спросил он как можно мягче.
Она улыбнулась сквозь слезы чистой и открытой улыбкой, лишенной коварства и молящей о доверии.
– В тот день я отправилась на встречу, о которой мы условливались, меня ждала полиция. Кто-то сообщил им. Они сказали, что это сделал ты. Я не могла им поверить, Найджел! Но ты уехал из Парижа. Это разбило мне сердце. Как ты мог уехать? Как ты мог вот так бросить меня?
– Лэнс тебе не рассказывал?
Найджел почувствовал мрачный юмор ситуации. Каковы бы ни были его подозрения, он теперь несет наказание за собственное легкомыслие. Он с болезненной остротой чувствовал присутствие Фрэнсис, которая застыла у стены, словно статуя. Боже мой, если бы он мог отослать ее раньше! Мозг его лихорадочно работал, пытаясь постичь всю серьезность случившегося, определить, что все это значит, и найти единственно правильный выход. Ярость захлестывала его. Но он не должен отвлекаться ни на секунду – даже если Фрэнсис неправильно истолкует его поведение и будет вечно презирать его. Если судьба решила заполнить его жизнь нелепостями, так тому и быть.
– Но откуда он мог знать, Катрин? – Голос Лэнса был полон муки. – Мы думали, что они убили вас.
– А почему, Катрин? – спросил Найджел. – Почему они этого не сделали?
Щеки ее покрылись очаровательным румянцем, глаза заблестели.
– Сам Бонапарт сохранил мне жизнь и выслал из Франции. Я вернулась в Россию. Ты не можешь осуждать меня за это. Но я никогда не сомневалась в тебе. Предателем был Уиндхем, ведь так?
Найджел ясно видел правду. Он собрал все свои силы, чтобы спокойно принять эту новую реальность.
– Но Уиндхем исчез, а ты опять в Париже? Чтобы отомстить за нанесенные оскорбления?
Катрин напряглась и на мгновение опустила глаза – этот жест выдал ее, – а затем снова взглянула ему в лицо.
– Как ты можешь? Как ты можешь быть таким жестоким? Я любила тебя. Я любила тебя все эти годы.
– Тогда зачем, – тихо спросил он, – зачем ты затащила Лэнса к себе в постель?
Фрэнсис рухнула в кресло. Она подняла обе руки и опустила чадру на лицо. Это была откровенная трусость. Мужество покинуло ее, а гордость не позволяла показать Найджелу, что она чувствует себя так, будто с нее содрали кожу, и что больше не может сдерживать слез.
«Зачем ты затащила Лэнса к себе в постель?»
Лэнс дернулся, как от удара.
– Ради всего святого! Какого черта тебе нужно, Риво? Неужели ты думаешь, что Катрин обычная женщина? Именно ты утверждал, что нет! Боже мой! Боже мой! Она любит только тебя. Тем не менее ты хочешь заставить ее платить. Хочешь, чтобы она ползала перед тобой, моля о прощении? Она не унизилась бы так ни перед каким другим мужчиной!
– Неужели? – тихо спросил Найджел. – Значит, княгиня Катрин не унижалась, когда во время отступления из Москвы сделала своим любовником Бонапарта?
Лэнс побледнел. Фрэнсис видела, что губы его шевелятся, но он не произнес ни звука.
Катрин встала и схватила Найджела за руку.
– Ты ревнуешь? К Наполеону? К этому маленькому человечку? Перестань! Радуйся, что он сохранил меня для тебя.
107 
