Особенно,... 
63 
Вдруг прямо за спиной раскрылась дверь дома и сильная рука, схватив Харитонова за плечо, затащила его внутрь, захлопнула дверь и закрыла ее на засов.
Испуганный Харитонов вырвался и отскочил в сторону, но во мраке парадного не смог рассмотреть лица человека, затащившего его сюда.
– Кто здесь?! – испуганно спросил он.
– Вот чумной! – раздался в ответ звонкий женский голос.
– Кто это?
– Евдокия. А ты кто?
По мостовой проспекта Свободы в это время зазвучал дробный и множественный цокот копыт. Харитонов приоткрыл дверь, выглянул и увидел около двадцати всадников на белых лошадях и в белой форме. За ними, негромко шумя мотором, ехала открытая легковая машина, на заднем сиденье которой лежал связанный человек в рабочем комбинезоне.
– Закрой дверь на задвижку, чумной! – прозвучал в темном парадном шепот женщины. – Тоже туда хочешь, в машину?
– А за что его? – спросил Харитонов.
– А я знаю? – простодушно ответила женщина. – Может, с работы раньше удрал, может, брак допустил. Это предобеденная облава. Вечером еще одна будет для второй смены.
– Послушай, а что это за город? – удивленно спросил Харитонов.
– Город как город, – Евдокия вздохнула. – Обычный. Пойдем, пересидишь у меня, а то схватят еще…
И женщина потопала по деревянным ступенькам наверх, а Харитонов послушно последовал за ней.
– Только за перила не берись! Гнилые, – бросила она поднимающемуся вслед страннику.
Зашли в комнатенку с низким потолком, оклеенную вместо обоев газетами.
– Садись на кушетку! – распорядилась хозяйка.
Харитонов уставился ей в глаза, усаживаясь. Была она хорошего сложения, сильная, светловолосая, с добрым улыбчивым лицом.
– Чего прикипел?! – Она показала в улыбке белые зубы. – Нравлюсь, что ли?
Харитонов не ответил.
– Ты себе пока отдохни, а я приготовлю что-нибудь! – сказала она и вышла.
Из-за двери донесся шум воды, звон посуды, и стало Харитонову на душе так мирно и спокойно, что закрыл он глаза и забылся, и увидел свой дом в далеком Каргополе, и отца, вернувшегося с рыбалки, с озера Лачи, со связкой лещей в руке, и мать, шумящую из-за того, что с отцовской рыбы капает на только что вымытый пол. И себя маленького увидел тоже, бегущего по берегу озера и машущего рукой уплывающему колесному пароходу «Никитин», на котором он с детства мечтал плавать. Неужели детство так и останется самой счастливой частью его жизни?
– Ну подымайся, чумной! – крикнула весело, входя в комнату с кастрюлей в руках, Евдокия.
Она поставила дымящуюся кастрюлю на кирпич, лежавший посредине стола, и побежала назад за тарелками и вилками.
Харитонов сел к столу.
В окно постучал дождь, и его шум стал убаюкивать странника.
Евдокия расставила тарелки, нарезала хлеба. Села напротив гостя.
– Тебя-то хоть как звать? – спросила она опять.
– Вася, Харитонов.
– Вася, – повторила хозяйка его имя и прислушалась, словно проверяя, как оно звучит. – Бери картошечки, хлеба. Мне скоро на работу. Я сегодня во вторую.
– Дуся, – Харитонов поднял глаза на хозяйку, – а как город называется?
Женщина подозрительно глянула на Василия.
– Эт нельзя! – строго сказала она. – Мы подписывались, что название города никому говорить не будем. Он ведь стратегический и на случай войны военное значение имеет. А шпионов нынче знаешь сколько? Только и говорят каждый день: то там поймали, то здесь поймали. Я ж не знаю: может, и ты шпион!
Харитонов хотел ругнуться, но сдержался.
– Ну нельзя, – она виновато вздохнула. – Понимаешь…
Гость молча ковырял картошку. Была она сухой и без масла, а оттого в горло лезла с трудом.
– Я счас воды принесу, запивать, – заметив трудности гостя, залепетала хозяйка и выбежала из-за стола.
– Ну а теперь поспи, отдохни! – сказала она после еды. – Я на работу счас, вернусь к ночи. Если хочешь – выдь на улицу, а если проверка дисциплины – говори, что ты с первой смены. Ну пока!
Улыбнувшись на прощанье своей милой улыбкой, она выскочила из комнаты, оставив Харитонона наедине со своими спутанными в клубок мыслями.
Он снова присел на кушетку. С большим трудом стянул сапоги. Развернул одеревеневшие портянки и понял, что придется их выбрасывать, иначе от их запаха может одуреть вся улица. Ноги тоже были черными от грязи. Босиком он вышел на кухню, отыскал ведро с водой и тазик. Налил в таз воды и опустил туда ноги – пусть грязь отмокнет.
63 
