Особенно,... 
51 
Вот как?
Хоуп не помнила таких моментов, когда это не причиняло бы ей неудобств.
Сабрина, как видно, не ожидала столкнуться с полной неосведомленностью Хоуп по поводу включения в программу «Победа», и это ее обеспокоило.
– По-видимому, произошла ошибка, – сказала она. – Понятия не имею, как это могло случиться…
– Нет, – ответила Хоуп. – Здесь нет никакой ошибки.
Френсис Тесье ни о чем ее не предупредила. Но ведь на то она и была автором бестселлеров, чтобы придумывать сюжеты, плести интриги…
Все это продолжалось долгие годы.
Хоуп вспомнила теперь, как ее мать недовольно хмурилась, глядя на ее пухлых сверстниц, какие замечания она при этом отпускала.
Мать всегда заказывала фруктовые блюда для них обеих, называя их салатами. А с какой радостью она отправила ее на ранчо «Ивы»!
– Я хочу быть здесь, – неожиданно для себя самой произнесла Хоуп.
Она хотела пробыть здесь как можно дольше, участвовать в прогулках, жарить на костре зефир и плавать под парусом. Ей хотелось быть принятой, и не важно, какой она им казалась.
Николаса Вулфа она увидела в окно во время обеда. Он был на пастбище, позади кораля, и, как ей показалось, разговаривал с лошадью.
Глава 12
Ранчо «Ивы», озеро Дикое, Монтана Тринадцать лет назад
Ник встретился с ней лицом к лицу неделей позже в укромном месте, которое она облюбовала на сеновале, за денниками, – он знал, что там она скрывается все последние шесть дней, часами сидя неподвижно.
«Спасибо, что побеспокоились обо мне», – сказала она тогда, под ивой, и голосок у нее был таким нежным…
А потом он увидел ее полные недоумения и отчаяния глаза в столовой.
С того момента он и вправду стал беспокоиться о Хоуп. Такой молодой, необузданной и отчаявшейся.
Когда Ник наконец «нашел» Хоуп, она весь день просидела в своем гнездышке из сена, склонившись над записной книжкой в красно-коричневом переплете, украшенном символическим изображением ивы. Ее пальчики крепко, почти с яростью сжимали перо; она была так погружена в свое занятие, что не слышала его приближения.
– Привет!
Она подняла голову, взволнованная, настороженная, недоверчивая и столь непохожая сейчас на бесстрашного сорванца, откровенно лазавшего по деревьям: напротив, теперь она казалась робкой и испуганной.
– Плохо, что я здесь прячусь?
– Плохо? Ничуть.
В тебе ничто не может быть плохо.
– Могу я присесть?
– О да. Конечно.
– Благодарю.
Гнездо Хоуп для себя соорудила небольшое, и там было достаточно места для подростка, не более. Ник примостился на тюке напротив нее.
Хоуп повернула к нему свою стриженую голову, покрытую, как мягкой шапочкой, волосами цвета корицы. Он был причиной того, что она пришла искать спасения сюда. Она отважилась на этот отчаянный поступок потому, что почувствовала потребность убежать, скрыться; потому, что не знала другого укромного местечка. Но, добежав до конюшни, она увидела, что человек, который, как ей показалось, был способен ей посочувствовать, разговаривал с Триш. Поэтому она тихонько забралась по приставной лестнице на сеновал и обрела здесь убежище, единственное безопасное место возле него.
Ник вел себя так, будто давно знал ее.
– Ты Хоуп, которая лазает по ивам, а родилась в Напа. Ты получаешь наивысшие оценки, где бы ни появилась, отлично ходишь на дальние расстояния и потрясающе играешь в соккер.[5] Интересно, что ты делаешь теперь?
– Работаю над домашним заданием на завтра.
– Заданием? Я думал, что на ранчо «Ивы» задания даются просто шутки ради.
– Меня включили в программу «Победа».
– Знаю.
Ник смотрел на эту малышку, пухлость которой, скорее, была признаком хорошего здоровья, роскошным прикрытием ее цветущей юности.
– Не понимаю почему.
– Почему что?
– Почему тебя включили в эту программу.
Вопрос, казалось, озадачил ее.
– Скажи по крайней мере, что ты сейчас делаешь?
– Я должна изложить причины своей полноты, но пока не достигла больших успехов.
– А чувство голода учитывается?
– Надеюсь, – пробормотала Хоуп и улыбнулась бледным отражением той ослепительной улыбки, того сияния, что он увидел впервые, стоя тогда под ивой.
– Ты тоже должна есть, когда голодна. Такое ведь бывает после игры в соккер?
– Да, – призналась Хоуп, хмурясь. Она не могла представить себя вновь играющей в соккер, не могла даже вообразить, что снова когда-нибудь наденет шорты и будет носиться по полю.
51 
