Особенно,... 
40 
– Хорошо.
– Обещай не трогать его и не нервничать, – твердо произнес Тропинин-старший.
– Обещаю.
– Смотри, мы договорились.
Остаток вечера Алла Васильевна честно пыталась перейти на другие темы. Она внимательно слушала рассказ мужа о том, как его аспиранты разучились работать, как раньше в институте строго относились к каждому проявлению халатности, а сейчас на все приходится закрывать глаза. Он говорил, а Тропинина никак не могла понять, откуда у него столько энергии. Тарас Викторович мог часами рассказывать о своей работе, искренне думая, что его собеседнице так же интересны все подробности, как и ему. Он не замечал, что она давно автоматически поддакивает, лишь время от времени вставляя короткие восклицания – видимость поддержания диалога. Все мысли ее были об Артеме. Стрелки часов приближались к одиннадцати, а его все не было. И хотя он предупредил, что вернется поздно, Алла Васильевна переживала. Она всегда волновалась до той самой минуты, пока за Артемом тихонько не закрывалась входная дверь. Тогда можно было выключать бра над кроватью и спокойно закрывать глаза.
– Да ты не слушаешь меня, – с мягким укором сказал Тарас Викторович. – Заболтал я тебя.
– Нет, нет. Я с удовольствием слушаю. Ты всегда так красочно все описываешь, – поспешила заметить Алла Васильевна.
– И все-таки на сегодня достаточно. Давай я помогу тебе убрать со стола. Уже поздно.
– Не беспокойся, я сама. Иди ложись.
– У меня завтра первая пара в университете, – словно оправдывался Тропинин. – И несколько зачетов. Но я тебя не оставлю в одиночестве бороться с посудой.
Оба принялись энергично убирать со стола. Алла Васильевна выключила висящий низко над столом абажур и зашла на кухню. Быстро вымыла посуду. Только сейчас она почувствовала, что действительно хочется поскорее оказаться в кровати, но сна не будет, пока она не услышит, как вернулся Артем.
Она вошла в спальню и усмехнулась: муж упорно боролся со сном, пытаясь прочитать новости в свежей газете. Увидев жену, он принялся еще серьезнее всматриваться в напечатанное, но очень скоро понял, что засыпает и бороться с наступающим сном больше нет сил.
– Будешь бодрствовать, пока не явится светило юридической мысли? – добродушно съязвил Тропинин и, увидев обиженный взгляд жены, повернулся и поцеловал ее. – Ну пошутил я. Ты же знаешь, что я все понимаю.
– Один ребенок – это ужасно, – со вздохом произнесла Алла Васильевна, подтягивая одеяло повыше. Она ворочалась, пытаясь найти удобное положение. – Это одни нервы.
– Можно подумать, что за троих ты бы волновалась меньше, – газета зашуршала у него в руках.
– Может быть, и больше, но я чувствовала бы себя более уверенной, что ли.
– Не вижу логики.
– Зачем во всем искать логику? Я тебе о чувствах говорю. В этой области логика нужна не всегда.
– Да-а? – удивленно протянул Тарас Викторович и посмотрел на жену поверх очков. – Ты меняешь точку зрения. К чему бы это?
– Наверное, старею.
– Что ты еще придумала?
– Ничего. Мне ведь скоро шестьдесят. Ты представляешь, Тропинин, что через два года мне стукнет шестьдесят?!
– Аллочка, что на тебя нашло сегодня? – обнимая жену, спросил Тарас Викторович. Он нежно коснулся волос жены, чуть жестковатых от постоянного окрашивания.
– Когда мне было двадцать, тридцатипятилетние женщины казались мне невероятно старыми, – тихо продолжала Алла Васильевна. – Я была уверена, что в таком возрасте у них не может быть никаких желаний. Ну о пятидесятилетних страшно было даже подумать. А сейчас я уверена, что и на седьмом десятке у меня должна быть нормальная, полноценная жизнь. Только мне бы хотелось поскорее увидеть внуков, нянчиться с ними, смотреть, как они взрослеют. Ведь только это и продлевает жизнь. Что скажешь?
– Завтра же поговорю с Артемом, чтобы женился как можно скорее, – Алла Васильевна, негодуя, попыталась вырваться из объятий мужа. – Да я пошутил. Ты сегодня совсем не в юморе.
– Я давно не в юморе, Тарас.
– Тогда я не смогу тебе ничем помочь.
– А я не прошу у тебя помощи, просто слушай меня и не говори, что в моих словах мало здравого смысла, хорошо?
– Договорились, – Тропинин чмокнул жену в щеку. – Все, я отключаюсь. Надеюсь, наше чадо скоро вернется. Спокойной ночи.
– Доброй ночи, дорогой.
Тарас Викторович уснул моментально.
Алла Васильевна включила телевизор на самую малую громкость и принялась переключать один за другим каналы кабельного телевидения. Она всматривалась в лица ведущих ночных программ, не понимая, на кого рассчитаны их жеманность и пустословие. Порой речь ведущих была полна откровенной пошлости и глупости. Алла Васильевна нашла музыкальный канал – современная композиция в исполнении извивающихся и невероятно довольных собой негров тоже не привела ее в восторг. Выключив телевизор, Тропинина подумала, что Артему пора было бы вернуться. И действительно, ей не пришлось долго ждать. Вскоре щелкнул замок входной двери. Артем осторожно прошел через длинный коридор, мимо закрытой двери их спальни в свою комнату. До полуночи оставалось десять минут – на часах секундная стрелка отсчитывала очередной круг в своем бесконечном движении. Выключив ночник, Алла Васильевна закрыла глаза. Теперь можно было спокойно спать. Но она чувствовала, что ей не удается. Ее одолевали мысли о том, что сын почти постоянно приходит в пятницу поздно, рассчитывая на то, что ему не придется ни с кем разговаривать. Последнее время он стал очень замкнутым. Обычно откровенный, не имевший от нее никаких секретов, он перестал делиться с ней тем, что происходит в его жизни. Он был по-прежнему вежливым, уверенным, подтянутым, но в его глазах застыли тоска и усталость. Даже улыбка не оживляла их. Алла Васильевна понимала, что с сыном что-то происходит. Она не знала чем ему помочь. Артем отдалялся, а она по-прежнему хотела быть ему близкой. Извечная дилемма матерей повзрослевших сыновей. Они незаметно расширяют вокруг себя пространство, вторжение в которое запрещено даже близким. Любую мать такое не может радовать. Но Алла Васильевна знала, что не должна ни на чем настаивать. Она будет ждать момента, когда ее сын, нуждаясь в общении, сам обратится к ней. Сердце подсказывало, что скоро он обязательно сделает это.
40 
