108 
– Мак?
– Здорово, как делишки? – Он непроизвольно перешел на старобруклинский говор.
– В порядке, – ответил Лука. – А у тебя как? Что нового на побережье?
Мак прочистил горло.
– Возникли проблемы, – произнес он хрипло. Лука хохотнул.
– Тоже мне, новость! С проблемами-то мне разделаться раз плюнуть.
– Это касается лично тебя.
– Излагай.
– Ребенок твоей сестры – он на свободе.
– Да, – произнес Лука холодно, – я в курсе. Мак был поражен.
– Ты хочешь сказать, что с самого начала обо всем знал?
– Это произошло еще три месяца тому назад.
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Я обязан тебе докладывать?
Мак почувствовал, что в нем начинает закипать ярость. Лука его ни в грош не ставит, а его отец в свое время внушал ему одну заповедь: «Добивайся, чтобы люди тебя уважали, иначе ты будешь просто ничтожеством».
Вот именно. Отец сумел многого в жизни добиться. Его-то Лука уважал, даже когда спал с матерью Мака. И он этого Луке никогда не простит.
– Тебе следовало поставить меня в известность, – раздраженно произнес он. – Черт, ты должен был мне сказать!
Тон Луки стал жестким.
– Я всегда делаю только то, что считаю нужным. Я дал указания отправить этого паршивца на Западное побережье. Сюда он больше никогда не вернется. Я послал ему денег, дал ему жилье. Все, чего я добивался, – это чтобы он оставил меня в покое и навсегда ушел из моей жизни.
Мак не верил собственным ушам.
– И ты думаешь, что это выход? Думаешь, получив деньги, он успокоится, остепенится?
– Он был бы не так несносен, не будь он таким психом.
– Считаю своим долгом сообщить тебе, Лука: он действительно псих. Причем преопаснейший. У меня есть подозрение, что он решил одну за другой убрать всех женщин, которые свидетельствовали против него в суде. Четыре из них уже мертвы.
Долгая напряженная тишина была ему ответом. Он терпеливо ждал, пока Лука соизволит что-нибудь ответить. Руки у него дрожали. Он ужасно не хотел быть замешанным в эту историю, но он уже влип в нее по уши и ничего не мог с этим поделать.
Наконец Лука нарушил молчание.
– Ты в этом уверен?
– А кто еще способен на это? – нарочито спокойно отозвался Мак. – Эти четыре особы отдали Богу душу в течение последних нескольких месяцев. Задушены тем же самым способом, что и Ингрид. А теперь на очереди еще две девчонки, которые тоже давали показания.
– Копы знают?
– Рано или поздно они пронюхают.
– Черт! – выругался Лука. – Сукин сын! Гаденыш! Ублюдок!
– Где он?
Не то чтобы Маку это было на самом деле интересно, но он просто не удержался, чтобы не спросить.
– В Лос-Анджелесе.
– Это я понимаю. Но Лос-Анджелес большой. Где именно?
Лука сделал вид, что не расслышал вопроса.
– Вот что я сделаю, сынок, – наконец медленно произнес Лука. – Я исправлю свою ошибку. Завтра я вылетаю первым самолетом.
«Не называй меня «сынок»!» – едва не заорал Мак.
– Ты хочешь сказать, что собираешься самолично заняться этим делом? – спросил он.
– Это не телефонный разговор. Мы все обсудим при личной встрече.
– А как быть с оставшимися девчонками? Нужно ли о них позаботиться?
– Когда было совершено последнее убийство?
– Несколько дней тому назад.
– А предыдущее? Сколько времени проходит между преступлениями?
– Пара недель. Точно не знаю.
– Выходит, он действует по четкой схеме. Значит, они в безопасности.
– Как ты можешь с такой уверенностью это заявлять? – завопил Мак.
Лука воспринял это совершенно невозмутимо.
– Тебе нужна моя помощь или нет? – холодно произнес он. – Или ты предпочитаешь, чтобы этим делом занялись копы? Но тогда они и тебя притянут к ответу.
– Да, мне нужна твоя помощь. У Мака не было выбора.
– Завтра я буду на месте.
Мак вышел из кабинета с тяжелым сердцем.
– Я могу еще что-нибудь для вас сделать? – осведомилась секретарша, ослепительно улыбаясь.
– Нет. Нет. Э… Запишите звонок на счет киностудии.
– Непременно, мистер Брукс. Всего вам наилучшего. И если вам когда-нибудь понадобится девушка на роль секретарши, может, вы используете реальный прототип?
Мысли Мака витали далеко.
– Да, да… конечно.
Лука Карлотти всегда являл собой образец элегантности. Его любимые костюмы в тонкую полоску сшил по моделям дома Савиль Роу личный портной, каждые два месяца специально прилетавший к нему из Лондона. Он носил обувь ручной работы – тоже выписанную из Лондона, из дорогого магазина на Джермин-стрит. Его сорочки были из тончайшего шелка, а свитера и пальто – из дорогого кашемира.
108 
